— Прости, воевода, великий князь Юрий Алексеевич, но не годится вольным донским людям быть в такой великой нужде, терпеть голод и холод. Не привыкли казаки воевать осенью да зимой — сидим мы это время в тепле по своим куреням и дворам. Боя нет — отпустил бы ты нас по-доброму на Дон.
Князь молчал, только лицо наливалось красным соком, да глаза метали молнии, стараясь запомнить казаков. Иван продолжал:
— Как реки вскроются, так мы с радостью великой вернёмся послужить ратному делу государя нашего.
Сапожки громче застучали по полу, правая рука князя легла на рукоятку ножа — не привык он слышать такие речи от стрельцов и нас хотел превратить в бессловесных рабов. В лагере порой всё покрикивал на греющихся у огня казаков, посмеивался:
— Привыкайте, казаки, к государёвой службе — это вам не мёд в корчмах попивать, да спать, словно медведи, в зимнюю пору. Так будет и впредь служба великому государю не знает погоды.
— Разреши, великий князь Юрий Алексеевич, вернуться казакам на Дон — не успеет солнышко пригреть, мы снова будем тут?! — закончил Иван.
— Может, хан извёл наших жён и детишек, опустошил городки и станицы?! — выкрикнул кто-то сзади.
— Хватит — послужили великому государю! — выкрикнул я в глаза воеводе. — Где обещанное государёво жалование?
Иван ткнул меня локтем в бок:
— Не кричи!
— Гладом морят, тухлятину под нос суют — жрите, казаки! — голос сзади был похож на Федьку Шелудяка.
— Молчать! — вдруг рявкнул Долгорукий и медленно оторвал от лавки грузное, сильное тело. — Бунтовать вздумали?! Вы не в шинке, а на государёвой службе!
— Да пёс с ней, с этой службой! — мы встретились с ним глазами.
— Заводчиков остужу батогами и закую в колодки, если не уймётесь!
Я недобро улыбнулся воеводе, и он отвёл глаза.
— Расходитесь! — мрачно приказал князь. — Не хотите добром — силой заставлю службу государёву нести! — недобро зыркнул он на Ивана. — Ты ответишь за самовольство! — кивнул он на брата.
Иван открыл рот, но воевода закричал:
— Вон — чтобы духу здесь вашего не было! А повторится ещё раз — в колодки посажу!
— Мы тебе не холопы! — бросил Иван в лицо князю. — Мы — вольные казаки!
Мы молча развернулись и ушли, оставив в избе разгневанного князя.
— Я уничтожу вашу вольность! — бесновался он в избе.
— Кишка тонка! — пробормотал я.
В лицо ударила ледяная изморозь, ветер проскользнул под распахнутый зипун и стиснул холодом грудь.
— Пора домой, брат.
— Пора, — согласился Иван. — Пусть в колодки сажает своих стрельцов, а не вольных казаков!
— Так служить государю мы не договаривались! — встрял в разговор Шелудяк.