— Куда едем? — спросил шофёр.
— Чкалова семнадцать.
— Три тысячи.
— Я дам пять, только быстрее! — согласился Гусев и почувствовал, что ему трудно говорить.
Возле своего дома Гусев с трудом вышел из машины — его сильно шатало из стороны в сторону.
— Вот, — пробормотал Вячеслав, достав из кармана десятитысячную купюру.
— Тебе гулять, а мне работать! — улыбнулся шофёр. — Мне чужого не надо.
— Возьми десять, — отмахнулся Гусев, заметив, что шофёр начал рыться в карманах в поисках сдачи.
— Хозяин — барин! — ухмыльнулся шофёр и, сев в машину, уехал.
«Наверное, принял меня за пьяного», — подумал Гусев и, добравшись, наконец, до своей квартиры на четвёртом этаже, начал отпирать дверь.
— Вячеслав Андреевич, я всё хочу у вас спросить… — донёсся из-за спины голос соседки.
Гусев уже успел войти внутрь квартиры и, обернувшись, и в самом деле увидел соседку, приоткрывшую свою дверь. Вячеслав, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, последними усилиями захлопнул дверь.
Оказавшись в квартире, Гусев шагнул в сторону спальни, но у него неожиданно потемнело в глазах. Сделав ещё один шаг, Гусев застыл на месте, а затем рухнул на пол.
Вячеслав осторожно приподнял веки и почти тут же вновь плотно их прикрыл — ему показалось, что куда-то внутрь, едва ли не в самый мозг, ворвались слепящие, световые потоки. Гусев вновь приоткрыл глаза. На этот раз было уже не так больно. Гусев лежал на койке в одиночке изолятора КГБ. Это Вячеслав понял сразу же, едва привык к свету.
«Что-то произошло за время моей «отключки». Сколько же времени я был без сознания? Два часа? Пять? Несколько суток? Почему я здесь? Неужели каким-то образом узнали про банк? Не зря здесь минчане крутились. Да и Вишневецкий не случайно не вызвал меня в управление после того, что случилось с Барловским. Но в изоляторе я не просто так. Банк? Вряд ли… Против меня не может быть никаких улик. Нашли деньги в туалете?» — при мысли о деньгах Гусеву стало не по себе. Не для того он их собирал, чтобы вот так просто и легко с ними расстаться. «Или Барловский? Возможно, что-то с Барловским… Что? Не приходит в сознание? В коме? Умер? Сколько же прошло времени?» — Гусев потянул руку к глазам и тут же ощутил на запястье металлический холод наручников — его правая рука была пристёгнута к спинке кровати. «Это ещё что такое? Зачем наручники? Может, я сопротивлялся, а сам ничего не помню? А может, вообще что-нибудь психотропное на мне опробовали? Ведь были же здесь минчане. Не зря были, как видно. Да и пролежал я совсем немного — щетина на щеках маленькая», — подумал Гусев, проведя ладонью по своему подбородку.