— Обменивай. Есаулы-соколы, заглянем к воеводе Прозоровскому заждался, небось!
— Заждался — всех подарками наделили, а его обделили, — Якушка Гаврилов рассмеялся. — Князь Львов в новой собольей шубе, что царю в пору, щеголяет, а Прозоровскому завидно.
— Айда к воеводе!
* * *
Князь Прозоровский вышел на крыльцо дома — встречал, как дорогого гостя. Это был высокий, подтянутый старик в голубой бархатной ферязи. На голове клобук, отороченный соболем, на груди лежит седая борода, стальные глаза внимательно меня прощупывают. За спиной топчется брат — Михаил, злые глаза которого гложут моих есаулов. Вот уж приветил бы он нас в Приказной избе на дыбе! Рядом с ними немецкий капитан Видерос — длинные, узкие усы висят над гладким, узким подбородком.
Я остановился перед крыльцом и с улыбкой поклонился в пояс:
— Здрав-будь, князь-воевода Иван Семёнович!
Щёлкнул пальцами: вперёд вышли Якушка Гаврилов и Иван Черноярец с богатыми подарками на руках — расшитыми золотом тканями, большим бухарским ковром, золотой исфаганьской посудой. Глаза у князей при виде дорогих подарков алчно заблестели, точь-в-точь как у дьяков в Приказной палате.
— Прими подарки от вольных казаков!
Черноярец вслед за Гавриловым положил на крыльцо тяжёлый ковёр.
— Здравствуй, здравствуй, Степан Тимофеевич! — воевода потеснился на крыльце и отодвинул брата в сторону. — Проходи, гостем будешь.
Я стал подниматься по крыльцу.
— Многовато у тебя людишек, Степан Тимофеевич — переписать бы всех надо, — князь Прозоровский ласково улыбнулся и повёл меня в горницу.
— Зачем переписывать — все мои, донские, а с Дону, как водиться, выдачи нет?!
— Ты ещё не на Дону, — хмуро бросил брат воеводы Михаил.
— Значит, скоро буду — царь грамоту выдал, все вины простил!
— Пушки не все сдал! — не отставал Михаил Семёнович.
— Ваши сдал, свои оставил — в честном бою были добыты у нехристей.
— Усаживайтесь, гости, — пригласил воевода, обводя рукой стол. — Чем Бог послал.
Бог не обделял воеводу Прозоровского — на столе стояли яндовы, наполненные водкой, вином, медами, блюда с жареными гусями, куски кабана и рыбы, на больших серебряных подносах лежали большие жареные чебаки, густо посыпанные зелёным луком, тут же пряники и коврижки, обсыпанные сахаром. Слуги наполнили кубки. Пришла тучная боярыня Прасковья Фёдоровна — жена воеводы.
— За великого государя нашего царя и великого князя Алексея Михайловича! — провозгласил воевода.
— За государя! — отозвался я.
Мы осушили кубки. Их тут же наполнили заново.
— Слава о тебе пошла гулять по Руси.
— Тебе виднее, князь. Знать, время пришло.