— Го-го! — вдруг закричал Веревцов во всю силу голоса, вытягивая голову по направлению к свету.
— Го! — донеслось через минуту совершенно явственно. Там был, очевидно, не только свет, но и живой человек. Веревцов с неожиданной легкостью вскарабкался вверх по направлению к призыву и очутился на пригорке. Под ногами его в третий раз оказалась тропинка. Через минуту он наткнулся грудью на изгородь, за которой белела неясная четырехугольная масса человеческого жилища. Вся эта местность показалась Веревцову до чрезвычайности знакомой. Сделав еще два шага, он окончательно узнал свою собственную юрту. Недоумение его, конечно, не уменьшилось, ибо он не мог понять даже, каким образом он попал на эту сторону реки. Во всяком случае теплое жилье находилось перед ним, и это было лучше всего.
Алексеев стоял на крыше в косматой кабардинской бурке, которую привез с собой пять лет тому назад. Свет оказался большим фонарем, укрепленным на длинной палке, которую он прислонил к высокой трубе, выведенной под камином. Импровизированный маяк и его сторож были совсем подстать сумасшедшему ненастью, бушевавшему на дворе.
— Славная ночь! — со смехом сказал Алексеев, соскакивая с крыши и торопливо открывая дверь перед Веревцовым. — Отличная ночь!..
Лицо его сияло дикой радостью. Косматая голова, торчавшая из такой же косматой бурки и полузанесенная снегом, придавала ему вид какого-то фантастического лешего, которому место в глубине тайги, а не в человеческом доме.
— Они не пришли сюда! — продолжал он с торжеством в голосе, помогая озябшему Веревцову перебраться через порог. — У вас славный дом! Далеко, глухо… Кругом лес… Я думаю, они совсем не будут сюда ходить… Как ваше мнение?..
Веревцов с изумлением смотрел вокруг себя — он не узнавал своего жилища. Его новый товарищ успел за несколько часов переделать невероятное множество дел. Пол был чисто выскоблен и вымыт. Все окна освобождены из-под травяной покрышки, и иней с оконных льдин соскоблен. Даже кровать Веревцова была тщательно выскоблена и вытерта тряпкой.
Вместо верстака стояло другое ложе, сбитое из деревянных плах, но живописно задрапированное одеялом. Стол был застлан скатертью, и на нем горели две стеариновые свечи. Даже камин был выбелен мелом. В глубине его перед огромной загнетой горячих углей стоял готовый чайник с чаем и три горшка с различными снедями.
— Каково? — спросил Алексеев о наивным торжеством. — Видите, какой я проворный!.. Уже домой сбегал и вещи привез, да и салазки вместе, пускай тут стоят.
Он проворно разгреб загнету и затопил камин.