На улице было уже совсем темно, однако снег больше не шел. Температура снова поднялась выше нуля, поэтому даже тот, который уже выпал, таял под ногами прохожих, под колесами автомобилей, превращаясь в жидкую кашу грязно-серого цвета, налипая на ботинки и разлетаясь в стороны хлюпающей водой. Наверное, стоило доехать до метро на автобусе, но Рита пошла пешком. Плевать на погоду, зато у нее будет немного больше времени, чтобы привести мысли в порядок перед тем, как возвращаться к бабушке и дочери. Именно в них она ушла так сильно, что не сразу увидела знакомую машину в потоке других автомобилей. Лишь когда та свернула к поребрику, Рита узнала ее. Велико было желание сделать вид, что ничего не заметила, а то и вовсе вернуться в больничный двор, от которого она отошла не так далеко, чтобы он не смог догнать ее, но она слишком давно и хорошо знала Марка. Просто так он ее в покое не оставит, раз уж приехал. А только сцены на глазах коллег ей не хватало.
Рита остановилась и сложила руки на груди, дожидаясь, пока он выйдет из машины. Конечно же, вытащил с собой и трость, как будто наклейки на заднем стекле мало. Теперь, если она скажет или сделает что-нибудь не то, в глазах очевидцев будет выглядеть последней сволочью. В обществе принято жалеть инвалидов, не зная ни их самих, ни характер, ни поступки. По крайней мере, жалеть на публику и делать замечания тем, кто смеет их «обижать».
— Чего тебе? — поинтересовалась она, когда Марк, сильно хромая, подошел к ней.
— Приехал за тобой.
Он улыбнулся как ни в чем не бывало, и Рита с трудом отогнала видение, в котором она выхватывает у него трость и ломает ее о его спину.
— Спасибо, без тебя обойдусь.
Она повернулась, чтобы уйти, но Марк проворно ухватил ее за руку.
— Постой. — Он притянул ее к себе и торопливо заговорил: — Рита, я знаю, что виноват перед тобой. Прости. Прости и за вчерашние слова, и за сегодняшний день.
Она вдруг почувствовала, как в уголках глаз закипают слезы усталости. Сегодняшний день был кошмарным, и единственное, чего она хотела, это зарыться под одеяло с головой и никого не видеть. Хотя бы пару часов.
— Я был у нас дома, — продолжал Марк, почти перейдя на шепот. — Прости, что меня не было сегодня. Что тебе все это пришлось делать самой.
Он притянул ее еще ближе, прикоснувшись лбом к ее лбу.
— И за то, что сказал тебе вчера, — теперь шепот был едва слышным, и от этого проникал в самую глубину ее души, бередя потайные чувства. — Я не думаю так на самом деле. Прости. Ты и Гретхен — лучшее, что у меня есть и что когда-либо было. И я не хочу потерять вас обеих.