— Мама кричала, что ты сумасшедший. Что ударился головой и тебе надо жить в психушке, потому что люди, которые слышат голоса, живут там. И что мы не поедем в Россию, чтобы не встречаться с тобой.
Марк хмыкнул, даже не удивившись.
— А что сказал на это твой отец?
— Что ты его брат и просто любишь внимание.
Марк еще несколько секунд рассматривал в полутьме чердака Алекса, узнавая в нем и семейные черты всех Веберов, и собственный любопытный взгляд, и прохладную сдержанность Франца, а затем вздохнул и сел чуть прямее.
— Ладно, пора начинать.
Алекс мгновенно вжался в кресло, как будто ему стало страшно. Впрочем, Марк не сомневался, что ему действительно страшно. Алекс уже вышел из того нежного возраста, когда дети ничего не боятся, а призраки первое время пугали даже его самого. И до сих пор иногда пугают, хотя за двенадцать лет к ним можно было привыкнуть.
Марк поправил свечи, которые стояли на столе, подвинул поближе елочный шар и положил на самодельную спиритическую доску указатель, вырезанный из другого куска картона, поймав себя на мысли, что занимается некоторым позерством. Совсем как тогда, когда работал в салоне магии и хотел произвести впечатление на клиента. Он откинулся в кресле и прикрыл глаза, пытаясь мысленно позвать парня, оставшегося вчера без головы. Когда он снова разомкнул ресницы, на чердаке ничего не изменилось. Свечи горели все так же ровно, указатель, как и положено куску картона, не двигался с места, глянцевая поверхность шара отражала пустоту, только Алекс смотрел на него огромными глазищами, и Марк почти физически чувствовал страх и восторг, исходящие от него.
Прошла одна минута, за ней вторая, но призрак так и не явился.
— А разве не нужно положить пальцы на эту… тарелку? — шепотом спросил Алекс, когда Марк чуть пошевелился, сняв молчаливое оцепенение.
Марк посмотрел на него, затем снова на доску с застывшим указателем. Он точно знал, что никакие пальцы никуда класть не надо, но отчего-то не смог сказать об этом Алексу. Он в очередной раз поймал себя на мысли, что ему нравится внимание мальчика, восторг, горящий в его глазах. Когда-то Белль сказала ему, что Алекс стеснялся бы такого отца, как он. И Марк только сейчас понял, что боялся этого все время. Боялся, что его будет стесняться Рита, и самое главное — Гретхен, когда подрастет и пойдет в школу. И это тоже было одной из причин, почему он так легко отказался от общения с призраками после того, как закрылся их магический салон. Он изо всех сил стремился стать нормальным.
Может быть, зря? Может, Гретхен будет смотреть на него с таким же восторгом, с каким сейчас смотрит Алекс?