Эльмарис покраснела. Вот сразу. Горячая волна хлынула с макушки, залила лоб, щеки, уши, добралась до подбородка, а оттуда перебралась на шею. Дальше были ключицы и грудь. Девушка могла бы поклясться, что в одно мгновение покраснели даже коленки.
— Княгиня! — Лерс не растерялся. Улыбнулся многозначительно и подскочил на ноги. Отвесил вошедшей Аэрлин почти церемонный поклон. — Рад видеть вас.
— А уж как я рада, — ответила княгиня, прищуривая стремительно темнеющие глаза, — словами не передать. Позвольте поинтересоваться ваше императорское высочество, что вы здесь делает?
— Зашел пожелать своей невесте дорого утра, — пожал плечами Лерс. Он вообще выглядел донельзя счастливым. И довольным. Настолько, словно вот только что ему рассказали самую замечательную новость в жизни. Радость буквально лучилась из его ехидно прищуренных зеленых глаз, читалась в издевательской улыбке, волнами расходилась от всей высокой фигуры боевика.
Эльмарис даже зажмурилась на миг, и головой помотала для пущего эффекта. Но… ничего не исчезло. Стоило целительнице снова распахнуть глаза, как все снова стало по прежнему.
— Я не знаю, что именно принято в Империи, — Аэрлин говорила спокойно. Она очень старалась вести себя любезно и не выказывать собственного истинного отношения к этому малолетнему поганцу, который позволял себе… позволял себе… У княгини даже слов не находилось, чтобы выразить всю глубину наглости дарканского крысеныша. Желание подойти к нему, протянуть руки и сжать пальцы на широкой его шее, было почти нестерпимым. Но она держалась. Из последних сил. И улыбалась так, что скулы сводило. И вот интересно, император Таршаан, папаша этого поганца зеленоглазого, Аэрлин тоже не нравился. Но не вызывал настолько ярких эмоций и такого не поддающегося контролю чувства испить крови. Именно его, Лерсаана, наследного принца Дарканской империи, крови. но вместо того, чтобы дать волю собственным желаниям, Аэрлин продолжала улыбаться и говорить… спокойно, почти нежно, — но на Лантаре, подобное поведение может привести к тому, что репутация девушки будет погублена. Навеки.
Княгиня заметила, как побледнела Лоррелин. Вот только что сидела красная от смущения настолько, что даже плечи и те покрылись румянцем, а в следующую секунду, стала белее простыни, в которую куталась. Аэрлин даже пожалела о своих необдуманных словах. Ее дочка еще почти ребенок, конечно же, она переживает и чувствует неловкость. Ну, ничего, потом, когда этот дарканский выкормыш исчезнет, она успокоит своего ребенка.