— И поэтому пытаешься выбрать ей возлюбленного? — усмехнулся князь, кивнув на стол, на котором все еще лежали листки с именами и биографией подходящих, по мнению его супруги, мужчин.
— Я не собираюсь спорить с природой или заставлять ее, — покачала головой Аэрлин. — Я всего лишь даю нашей дочери тот шанс, которого вы с императором ее лишили. Если она выберет одного из них — я буду рада.
— А если ее выбором станет Лерсаан?
— Я смирюсь, — опустила голову княгиня. — И больше не буду вмешиваться. От судьбы не убережешься, нам ли с тобой этого не знать.
— И что я должна делать? — Эльмарис с опаской покосилась на стоящую невдалеке княгиню.
— Раздевайся, — Аэрлин улыбалась.
В отличие от дочери, на ней было только тонкое легкое одеяние. И оно ничего — вот совершенно ничего — не скрывало. Когда целительница увидела мать этим утром и рассмотрела, что на той было одето, то сразу поняла — все те сорочки, в которые ее обряжают вот уже которую ночь, есть ни что иное, как пожелание княгини. Просто… просто… кусочек белоснежной кисеи, сквозь которую просвечивается все тело — это не одежда. Совершенно.
— Зачем? — Эльмарис стояла в шаге от плескавшегося моря. Поджимала пальчики на босых ногах и с отчаянием бросала взгляды вокруг себя.
В этот грот ее привела княгиня. Милое уютное местечко, если так посмотреть. И если не знать, что здесь должно произойти. В другой раз, Эльмарис бы здесь даже понравилось, честно. Но сейчас… сердечко сжималось от страха и хотелось развернуться и сбежать. Правда, целительница не была уверена в том, что сможет найти обратную дорогу — не один коридор они миновали, не в одно подземелье спустились, прежде чем пришли сюда. И дорогу она не запоминала, всецело положившись на княгиню. А как выяснилось зря, очень зря.
— Лоррелин, ну, сколько можно! — княгиня воздела руки вверх, отчего тонкое одеяние еще больше обнажило ее тело. Великолепное тело, надо признать. Даже Эльмарис не смогла не отметить этого, что уж говорить о том же Лерсе, которого княгиня, как и вчера, застала в покоях дочери этим утром. Боевик был поражен — это даже к гадалке не ходи. И любовался. Глаз отвести не мог.
Эльмарис фыркнула тихонько, вспоминая это утро. И губы поджала… от обиды. Лерс ведь и вправду смотрел на княгиню. Правда выражение его зеленых глаз, Эльмарис не определила, но…
Утром, проснувшись в спальне кронпринца, она успела перебраться к себе до того, как туда наведалась княгиня. И пока целительница приводила себя в порядок, мать и жених были предоставлены друг другу. Но на удивление ничего не случилось, хоть Эльмарис и не слышала, о чем они разговаривали. Когда она вышла из гардеробной, Лерс был хмур и задумчив, Аэрлин же лучилась доброжелательностью.