И она пошла. Не к выходу, как хотелось, а по лестнице. Поднималась медленно, замирая на каждой ступеньке и мечтая исчезнуть. Или вот храбрости набраться и убежать.
Комнату ей выделили маленькую. Темную. И огонь в камине горел нехотя, не грея совершенно. Одинокая свечка света почти совсем не давала и темнота клубилась вдоль стен, пугая.
Служанка принесла поднос с ужином: ломоть хлеба, толстый кусок сыра и питье какое-то в кружке. Бухнула на стол напротив камина и вышла, даже слова не сказав. Дверь за собой захлопнула и неприятным стуком.
Есть не хотелось. Ничего не хотелось, разве что скрутиться комочком и плакать. Жалеть себя.
Эльмарис всхлипнула, уронила сумку с вещами на пол и приблизилась к камину, руки к огню протянула. А все одно холодно было. И холод этот не снаружи шел, а изнутри. Сердце ее точно бы коркой ледяной покрывалось. И даже пламя растопить ее не могло.
Зеркало висело рядом с камином, на стене. Огромное — целительница себя в нем в полный рост рассмотреть могла, — овальное, похожее на то, что внизу, только рама старая, потрескавшаяся, неприглядная. И стекло будто бы мутное. А там, за мутностью этой чудились Эльмарис глаза недобрые. Злые.
Отвернулась, поежившись. Принялась оглядываться. Мебель была обшарпанная и ковра на полу не наблюдалось. Из всей обстановки только шкаф с одной дверцей — вторая давно уж отвалилась и стояла тут же, прислоненная к стене, — да узкая кровать, застланная старым, потертым покрывалом, на котором и рисунка разобрать не получилось бы. Стол у камина, маленький, кособокий, сколоченный из грубых досок. И все.
Дверь скрипнула и Эльмарис резко обернулась.
На пороге стоял Лерс. Вошел внутрь, огляделся, хмыкнул что-то неразборчивое.
— Из комнаты не выходи, — произнес он, разглядывая свое отражение в зеркале — на невесту не смотрел, усердно отводил глаза. — Ложись спать.
— С чего бы это? — задрала подбородок целительница. Выходить она и не думала, и блуждать по дому, такому неуютному и враждебному желания тоже не появилось, но и согласиться с приказом жениха молча не могла. Хотелось уколоть его побольнее, заставить страдать. — Или думаешь, что помешаю тебе? Так не тревожься, мне нет дела до того, где ты и с кем.
Лерс вздрогнул и все же перевел на нее взгляд. Вперед шагнул, но остановился тут же, кулаки сжал.
— Сказал — не выходи, значит, не выходи. И вот еще, — приблизился к кровати и, содрав с нее покрывало, набросил на зеркало. Закрепил так, чтобы не сползло.
— Что ты делаешь? — возмутилась целительница, но ее даже взглядом не удостоили.