– Вот я и говорю – жильцы пошли! А мне теперь срочно кого-то искать…
Маргоша потрясла головой, стараясь вытряхнуть из нее замелькавшие в воображении картины с зомби-трупом Баринова в главной роли.
– Даже не дождался меня! Хорошо хоть деньги за квартиру оставил! – бубнила хозяйка.
– Бред какой-то! – пробормотала Маргоша, попрощавшись с Анной Никаноровной.
– Почему же? Кто-то ей позвонил от имени Баринова, – сказал Ваня.
– Это ясно. Только непонятно – зачем!
Внезапно почтенный дагэ завел очи к потолку, бухнулся на колени и, так, не вставая с колен, пополз в сторону журнального столика. Время от времени Пи Ец тормозил, но исключительно ради того, чтобы приложиться лбом об ковер и всуе помянуть Небесную Черепаху.
Заинтересованные Маргоша и Ослик ИА отвлеклись от своих дел и наблюдали за китайцем.
Добравшись до угла, где стоял журнальный столик, на котором лежали покет-буки и газеты, Пи Ец вытащил из-под стопки книг красный кусок шелка. На дорогой ткани золотом была вышита Волшебная Черепаха, возносящаяся на облаке прямиком к дворцу Небожителей.
– И что? – поинтересовалась Маргоша, когда почтенный дагэ принялся победно размахивать красным флагом. – Тут этой китаистики – вся квартира завалена. Баринов явно ее коллекционировал. Выбирай, что душеньке угодно: вон две вазы, статуэтка, картина, свитки.
– Дорогая сестра, дорогая сестра! Это не просто рисунок на шелке. Посмотри, это воистину знак, оставленный нам всем, нет… мне, мне, бедному Пи Ецу Небесной Черепахой!
– «Братик», – осторожно заметил Ослик, – ты бы оставил уже божественного рептилоида в покое. Ты, конечно, перед ней сильно провинился, но из этого не следует, что она тебе будет всюду подсказки раскидывать.
– О, глупые не катайские людишки! Прости их, великая Черепаха! – возопил почтенный.
– Но-но, – Маргоша погрозила пальцем. – За глупых можно и по лысине получить. Давай, рассказывай, чем тебе этот рисунок так глянулся. На мой взгляд, новодел века XIX-го, не особо и ценный.
– Смотри сюда, сестра, – торжествующе произнес Пи Ец. – Видишь, вот тут, в самом нижнем углу, ничтожный я, рыдая, воздеваю руки к небожительнице.
– Вижу. И что? Тебя так радует, что ты своим позорным поступком в веках «прославился»?
– О, сестра, как ты могла такое подумать? – в глазах китайца появились слезы.
Маргоше стало неловко.
– Извини, но я, правда, не понимаю…
– Посмотри, что у ничтожного меня в руках.
– Панцирь. Да, рисунок точно отражает все детали рассказанной тобой истории. Но нам-то с этого какой прок?
– Я чувствую, что от одного вида священного панциря мои колдовские силы увеличиваются… И вот, вижу я, как сегодня утром ваш труп, будучи совсем живым и пышущим здоровьем, собрал здесь свои личные вещи и предметы, потребные для жизни, и уехал на большой черной безволовой повозке.