Он был прав: я это видела. Все было хорошо – или могло стать, если мы все станем над этим трудиться. Мы были пальцами мира и должны были сами в себе наводить порядок.
У меня не было возможности ему это объяснить, потому что он меня поцеловал.
Кто знает, как долго длился тот поцелуй? Я научилась выходить за границы времени.
К вечеру я уже полностью вернулась в себя. Живые существа вокруг меня по-прежнему светились – итьясаари полыхали, словно факелы, – но я уже не могла видеть все одновременно. «Невозможно все время жить вот так», – сказал Пандовди. В какой-то мере это было облегчением. Оставалось множество повседневных дел, которые требовали моего внимания.
Той ночью все итьясаари сидели вместе со святым Юстасом у постели Недуара. Мы провели частную службу в семинарии и погребли его под святой Гобнайт на рассвете. На церемонии присутствовали лишь итьясаари, принц Люсиан Киггз и королева Глиссельда – семьи в Нинисе у него не было.
Дама Окра Кармин, посол его страны, проследила, чтобы были соблюдены все нинийские обычаи: надела на его голову и ноги еловые венки и положила ему сосновое печенье и сладкое сегошское вино. Она плакала больше остальных: ей было стыдно за все, что она сделала и чем оказалась. Я не знала, как ей помочь. Мое прощение – или прощение Бланш – не могли помочь искупить эту вину.
Недуар был погребен в настенной нише в катакомбах собора. Я плакала, вспоминая доброго, неудачливого доктора. Однажды он спросил меня: «Неужели мы сломлены навсегда?» Тогда я не могла ответить на этот вопрос, но теперь, кажется, знала, что сказать. Когда все стали расходиться, я прошептала могильной плите: «Нас никогда не поздно починить, доброе сердце».
Бланш, стоящая на коленях неподалеку, услышала меня. Она встала, стряхнув пыль веков с темно-синего платья (я заметила, что никто не надел белое, хотя это и была похоронная церемония). А потом взяла меня за руку и, ничего не говоря, повела к выходу из катакомб.
Мы поравнялись с остальными на склоне холма по пути к замку Оризон. Солнце скрылось под одеялом дымки, и ветер нес прохладу; скоро должна была наступить поздняя осень с ее дождями. Мы шли вперед, пока вдруг не услышали за своими спинами крик. Голос одновременно казался чужим и знакомым.
– Фина! Принц Люсиан!
Улица была полна людей, которые следовали за нами, делая вид, что идут по своим делам. Киггз подошел ко мне и указал рукой направление.
– Это же не..?
– Да! – снова раздался крик. Абдо вынырнул из-под телеги, нагруженной дровами, и со всех ног бросился к нам.
– Ты его слышишь? – спросила я у Киггза.