Практически все классические виды искусства оказались плоть от плоти того самого сурового мира без свободного времени.
Что из этого следует — мне напомнил один из немногих художников, еще умеющих рисовать:
«Всё гораздо проще. Академический рисунок — это вроде математики или фортерьяно. Чтобы хорошо рисовать, надо РИСОВАТЬ. Каждый день, часами, долгие годы. В ущерб всему остальному. Это адское ремесло, которое даётся потом, кровью и палочной дисциплиной. Как балет».
И "адским ремеслом" оказалось все. Хочешь рисовать? Изволь выложить за это несколько лет своей жизни, причем фриланс исключен, только полная занятость. Хочешь играть на какой-нибудь мандолине, растапливая волшебством музыки черствые сердца людей? Изволь лет с 4–5 каждый божий день мучить эту сволочь несколько часов, и ничего не видеть в жизни, кроме нее. Иначе ты просто не наберешь хорошей техники, не овладеешь ремеслом.
И со всем так.
И везде — без каких либо гарантий.
Потому что везде, кроме техники, требуется еще такая малоосязаемая штука как талант, которого у тебя вполне может и не оказаться.
Это был тупик. Есть масса людей, которая хочет заниматься искусством, но заниматься им не может из-за высоких требований этого самого искусства.
Что произошло дальше, вы, я думаю, в курсе.
Планку начали занижать.
Чтобы играть в симфоническом оркестре, музыканту необходимо обладать высочайшей квалификацией. На смену симфонической музыке пришел джаз, там уже было полегче, но все-таки требовалось виртуозное владение инструментом. Для того, чтобы играть на эстраде или в рок-группе, некоторым оказалось достаточно знать восемь аккордов. Чтобы читать рэп, не требуется и этого.
Музыканту стало не обязательно быть виртуозом.
Вон, Ринго Стар всю жизнь был весьма посредственным барабанщиком — и чему это помешало?
Примерно то же самое произошло и в живописи. «Что мы вообще уперлись в эту живопись? — спросил кто-то ушлый. — Давайте назовем это «визуальное искусство»!». Не умеешь рисовать? Не беда. Возьми готовые детские игрушки, расставь их прикольно, измажь рты кровью. Зритель смотрит? Впечатления получает? Значит — визуальное искусство, а ты — художник. А рисовать вовсе и не надо.
Дальше — больше.
Требования к технике начали снижаться не только у творцов, но и у потребителей, и этот процесс был неизбежен.
в твоем городе один симфонический оркестр и две тысячи всяческих групп — кого ты будешь слушать и слышать чаще, и что у тебя будет через некоторое время ассоциироваться со словом «музыка»?
Процесс набирал обороты, и через некоторое время техника, то бишь профессиональные умения и навыки, в массовом искусстве просто вынесли за скобки в силу того, что они оказались никому не нужны. Можно назвать этот процесс деградацией искусств, можно «объективными изменениями в изменившемся мире», можно — «объективной деградацией».