Я покачал головой.
- Чтобы замесить тесто для трегвенды, разумеется. Как и заповедано:
мужчины и женщины в свете костров
очистят тела наготой благородной,
покуда последний из давних врагов
не ляжет покрытый землёю холодной.
во мраке игру Беневенто начните
и трапезу ночи вы так освятите...
[7.Pero uomini e donne
Sarete tutti nudi, per fino.
Che non sara morto l'ultimo
Degli oppressori e morto,
Farete il giuoco della moccola
Di Benevento, e farete poi
Una cena cosi]
(Aradia, Gospel of the Witches, by Charles G. Leland, [1899]. Перевод автора.)
- А времени не так уж много, донна Мария. По крайней мере, чтобы рассказать все, да так, чтобы вы поверили. Давайте, чтобы не ввергать вас в соблазн пырнуть меня этим ножом, сразу скажу вам, что я не только не шпион инквизиции, но и вообще не католик.
- Да будь ты хоть иудей, мне-то что инквизиции бояться?
- Пока ничего. Я же сказал, что беда еще только случится. А пока они ничего не знают о двух стрегах, тетушке и молодой племяннице... но-но! Не спешите меня убивать, донна. Узнают они не от меня, а, как всегда, от ваших добропорядочных соседей. Осторожней надо быть, донна.
Их бы все равно схватили. Скорее всего этому семейству ведьмочек не так долго оставалось. И скорее всего их бы заложили соседи. Хотя ничем, кроме целительства, они не занимались... ну, тетка, конечно, участвовала в чествованиях Дианы с непременными оргиями после освященного ужина, а Паола пока еще была мала для этого. Их наверняка скоро повязали бы и без меня. Но это в погоне за мной через несколько часов сюда придут псы господни. Это из-за меня допросят соседей и те, мешая правду с полным бредом, будут топить соседку, у которой не раз просили помощи то со сглазом, то с несварением. И девочку, которая по неосторожности залечила соседскому котенку загноившиеся глазки, не забудут. Это именно из-за меня эту женщину, девочек и мальчишку схватят и будут пытать. Марию и Паолу сожгут. Лоренце, под весёлое улюлюкание радостных горожан, перед утренней молитвой отрубят конечности, потом голову. Вито будет долго умирать, подвешенный за ребро на крюк. Но его смерти я уже не увижу. Это, конечно, если и на этот раз не получится. Я иду по лабиринту, натыкаясь на тупики. В этих тупиках умираю я и умирают другие, которые помогли мне дойти до нового поворота. Только узнав, где очередной тупик, я могу пройти ещё несколько шагов. Чтобы умереть чуть позже. Я знаю пройденный маршрут, но не знаю, где кончится мой путь на этот раз. Сколько ещё шагов я успею сделать? Я не хочу, чтобы кто-то, тем более эти симпатичные стреги, умирал из-за моих действий, поскольку мне кажется, что для них смерть это совсем не то, что для меня, но я не вижу другого выхода. И в ситуации "я или кто-то другой", всегда в конце концов выберу себя.