Никкель ежедневно приходил сюда и проверял содержимое Саласпилсского «универмага». Этот универсальный магазин должен был стать бесплатным «закупочным» пунктом для господ эсэсовцев и других «избранных третьей империи».
Пепик Фогель, Эмиль Зейдеман и я — мы еще держались. Еду старались доставать любым способом: то что-нибудь продавали, то нам помогал Фельдгейм. Мы не сдавались. Мечтали о возмездии и победе. Но кто доживет до того времени?
Пепик Фогель через латыша-грузчика обменял два красивых свитера на продукты питания, к тому же он узнал, что прибывающие в Латвию эшелоны с евреями останавливаются около леса и там эсэсовцы расстреливают людей. Грузчик назвал даже места, где происходят эти зверства. Так вот откуда взялись чемоданы и набитые одеждой вагоны. Поскольку одежда не была в крови, нам стало ясно, что несчастных перед расстрелом раздевают. Пепик Фогель не хотел этому верить. Мыслимо ли это? Он говорил: «Если вообще есть бог, то как он может на это смотреть!»
ЭПИДЕМИЯ СЫПНОГО ТИФА
В сырых бараках расплодились вши, и вскоре в лагере вспыхнула эпидемия сыпного тифа. Но у врача Винера не было медикаментов. Ежедневно от этой болезни умирали десятки людей. У могильщиков работы было по горло. Отделение для больных было переполнено, и тифозные лежали рядом со здоровыми. Объявили карантин, в результате лагерь долгое время не получал продовольствия. Варили последний гнилой картофель. Случаи заболевания участились. Против дизентерии не помогал даже отвар репейника, после которого начинался страшный понос, ослаблявший людей еще больше.
Эпидемия длилась примерно недели три и унесла половину заключенных. В это время в лагере орудовала только полиция безопасности.
Трудно себе представить, как выглядели люди, перенесшие это время. Кости да кожа. Гражданским рабочим во время эпидемии не разрешалось появляться в лагере. Не приходил и наш Янис, а значит не было никакой возможности выменять продовольствие.
После ликвидации эпидемии лагерь наполовину опустел. Но вскоре эсэсовцы прислали новые жертвы. Никкель снова занял свое место в комендатуре. Появился еще один эсэсовец — ротенфюрер Теккемейер, один из самых безжалостных фашистов, каких мне довелось встретить. Он постоянно был вооружен здоровенной дубинкой и хорошо умел пользоваться ею. В лагере не было заключенного, который не испытал ее на своем горбу. Поэтому его и прозвали «Стукас».
Вскоре в комендатуре поселилась новая знаменитость — эсэсовец Эйкемейер. Одновременно в лагерь прибыл и переводчик Пинкасович, по национальности поляк, попавший в Ригу с венским эшелоном.