– Нет, сегодня день гибели моего жениха. Он пал под Кандагаром семь лет назад.
– Фамилия?
– Лейтенант Боркан, – я назвала фамилию паренька, занимавшегося карате в подпольной секции у моего первого мужа Дэна.
Севка Боркан действительно погиб в Афгане. Когда бедного мальчика привезли, мы ездили его хоронить.
– Род войск? – сухо спросил генерал.
– Десантник, – ответила я, вспомнив берет с кокардой, лежавший на цинковом гробе.
– Вроде был такой у Лебедя, – подсказал однорукий прапорщик, внося шампуры с шипящим шашлыком и наполняя палатку запахом жареного мяса, отчего мне страшно захотелось есть.
Лицо Мостолыгина потемнело, напряглось от внутренней борьбы, но затем посветлело, и он произнёс почти равнодушно:
– Да, много отличных парней там полегло. Много!
Уходя, я бросила через плечо скифский взгляд и сказала:
– Генерал, сегодня вы были таким же стойким, как при Абдул-Анаре!
И вышла.
– Ну вот уж это ты напрасно! – укорял меня Лапузин, когда мы шли к машине.
– Ещё не вечер…
15. Третий муж Натальи Павловны
Утром позвонил порученец и сказал, что генерал согласен уступить нам пять процентов.
Вечером, после ужина в «Метрополе», привезя меня домой, Федя встал на колени в прихожей и снова умолял выйти за него, уверяя, что с аспиранткой покончено навсегда. Я, делая вид, будто колеблюсь, согласилась. Мама сняла со стены икону и благословила нас. Он даже заплакал от счастья, не понимая, что будь у него хоть сто аспиранток, я бы всё равно приняла предложение, потому что вдвоём мы составляли могучую группу захвата материальных ценностей, лежавших в ту пору кое-как и чёрт знает где…
– Мне кажется, вы бы и без него справились! – сварливо заметил Кокотов.
– Э, не скажите, Андрюша! Я принадлежу к тому старомодному типу женщин, которые способны на многое, только когда рядом с ними мужчина. Это включает во мне какие-то тайные жизненные силы, и я становлюсь гораздо умнее, сильнее, смелее, изобретательнее мужчины, я руковожу, командую, направляю его. Со стороны может показаться, что он совсем не нужен, даже мешает, но стоит мне остаться одной, я делаюсь беспомощной, точно волшебница, потерявшая свою хрустальную палочку. Это, Андрюша, моя страшная тайна, её не знает никто, но вам я доверяю.
– И долго он стоял на коленях? – поинтересовался Кокотов.
– Нет, недолго. Я разрешила ему подняться и остаться. Мама срочно уехала к подруге. Не надо, не смотрите на меня так! Ну как вам объяснить? Чтобы понять, надо быть женщиной. Когда ты собираешься замуж за нелюбимого, очень важно убедиться, что он не повёрнут на сексе. С нежеланным мужчиной вполне можно спать в общей постели, если он не ведёт себя как маньяк с вагиноискателем между ног. И ещё, вспомните, иногда я превращалась в «голову профессора Доуэля», равнодушную к нуждам тела. Во время наших почти целомудренных свиданий Лапузин много говорил о своей бурной молодости, представая в рассказах мачо международного класса, и это внушало оптимизм: тот, кто докладывает обольщаемой женщине о своих прежних победах, на деле оказывается гораздо скромнее, чем на словах. Но я хотела убедиться в этом до штампа в паспорте. Предчувствия меня не обманули: как и большинство спортсменов, Федя так любил и тренировал свою мускулатуру, что на моё тело у него просто не оставалось сил. В постели он вёл себя подобно борцу на ковре: захват, бросок на лопатки или перевод противника в партер, минутное удержание, чтобы рефери успел зафиксировать, и наконец гортанный возглас торжествующего облегчения. Меня это вполне устраивало. Ничего, что я так с вами откровенна?