— Поверь, Мишель, у них там сейчас одна религия —
неоязыческий культ Золотого тельца, — возразил Жорик со смешком. — Им его с
Запада подкинули, в одном комплекте с гуманитарной помощью и ножками Буша в кредит.
А они и рады стараться, как дурачки, которым впервые водки плеснули. И беда
эта, кстати, приключилась с ними вовсе не потому, что они — патологические
грешники и идолопоклонники, с радостью отдавшиеся Мамоне, как только над ними
перестал довлеть зловредный КГБ. Просто их коммунистический заповедник
продержался на плаву несколько дольше, чем следовало, отчего они страшно
истосковались по «рыжью», преданному мраксистами анафеме. Прикинь себе обжору
после затянувшегося поста! Или заядлого блядуна после долгого воздержания. С
голодухи они ринутся строить повсюду капища Тельцу, и не остановишь их, пока
сами не уймутся, а это еще очень нескоро произойдет. Поэтому, гляди, Мишель,
как бы вместо парка твоего с памятником какому-то Крестителю, не выкопали котлован
для гипермаркета, который сегодня есть храм Восторжествовавшего Потреблядства.
Смотри, как бы не пришлось локти потом кусать…
Но папа лишь отшучивался, хоть, полагаю, на самом деле ему
было не до смеха. Зачем он морочил голову старому другу, не раз доказывавшему
верность на деле? Почему не показал артефакт, неужели ему не хотелось
поделиться с Жориком тем, что он узнал? Думаю, еще как хотелось, но…
Случившееся в России всерьез напугало отца. Знаешь, Дина,
это как в старой присказке про английских охотников из Капской колонии. Прежде
чем выслеживать льва, спроси у себя, действительно ли хочешь столкнуться с ним
нос к носу в саванне, ходила между ними такая вот шутка. Как ты понимаешь,
неспроста. Вот и Мишель пережил нечто подобное. Стараниями головорезов,
замучивших невинного старика Игоря Ивановича, и только чудом не сцапавших нас,
папа, похоже, утратил некоторую часть вышеупомянутой уверенности. Это — для
начала. Было и еще кое-что, как я понимаю. Сейчас поясню в двух словах. Кто бы
спорил, приятно, конечно, тешить себя мыслью, будто владеешь великой тайной,
наделенной исключительным значением для всего Мироздания и лично для тебя. Это
придает существованию осмысленности, которой начинает не хватать по мере того,
как тикают биологические часы, и, одновременно, ни к чему не обязывает. Папа,
ни шатко, ни валко, продолжал собирать сведения о Колыбели, главным образом,
через интернет, но, со временем, это занятие превратилось для него в нечто
вроде увлекательного виртуального квеста, интеллектуальной игры, которой он
баловался на досуге релаксации ради, не отрывая ж… от дивана, ничем, в
сущности, не рискуя и теша себя надеждами, что когда-нибудь…