Даны сдались на милость победителя…
* * *
Князь Годослав потрепал за плечи, приветствуя своего двоюродного брата князя-воеводу Дражко. И, казалось, насмотреться не может на него.
– Я боялся, что у тебя мало сил, чтобы удержать дорогу.
– Сил хватило, княже. Дорога не широка.
– Сразу хочу спросить, что там на Руяне делается? Как мой племянник? Я за него чувствую ответственность.
– Справляется. У него трезвый ум и жесткая рука. Думаю, он сможет навести такой порядок, что купеческие корабли начнут ходить новым курсом – на Руян.
– Да, ко мне, как мне передали, прибыл гонец от Ставра с Руяна. Я гонца еще не видел. Но мне передали, что Ставр сам прибудет завтра к вечеру.
– Если Ставр может себе позволить оставить князя Войномира, значит, там все в порядке. Иначе Ставр не уехал бы. Здесь много его помощников, и они справляются. Даже мне помогли. А где сам Готфрид, княже?
– Мы с графом на удивление легко выбили его с позиции. Он отступил, и у крепости вместе с остатками войска свернул с дороги. Не захотел с тобой встречаться. Ту часть войска, что атаковала твою позицию, Готфрид попросту бросил. Потому они и сдались. И правильно, что он не полез сюда. Здесь бы мы его додавили. Сразу с двух сторон.
– Я бы только держал его, а давили бы вы с графом… – Дражко проявил скромность.
– Граф Оливье, кстати, тоже сильно за тебя беспокоился…
Благородный пэр королевства франков сидел в седле, сняв шлем. Он не знал славянского языка, только отдельные слова понимал. Но слово «беспокойство», видимо, накануне звучало так часто, что граф его запомнил. А теперь оно прозвучало вместе с его именем. Оливье снял латную перчатку, наклонился, и протянул Дражко руку для рукопожатия.
– Да, принц[102], я беспокоился за тебя, как за друга… – сказал он на языке франков, которым Дражко слегка владел.
– Дорога очень узкая, с двух сторон скалы. Это не Ронсеваль[103]… Нам было легче, чем вам когда-то с маркграфом Хроутландом…