– Именно – была… Но зачем ей мог понадобиться яд? И что за человек был, которому она яд передала. Яд предназначался князю Войномиру.
– Я думаю, что история с ядом – плод фантазии жалтонеса Рунальда.
– Не берусь говорить точно, но я сам общался с Рунальдом. Он не показался мне лжецом. Он, конечно, человек со странностями. Тем не менее, его странности терпели и римский папа, у которого он служил, и князь Бравлин Второй, человек очень даже не глупый, и в людях толк знающий. Терпел, и пользовался услугами Рунальда.
– Сейчас уже едва ли откроется тайна с этим убийством, – со вздохом сказал боярин. – И был ли яд, мы тоже не узнаем.
– Откроется, – уверенно сказал князь-воевода. – Узнаем. Возможно, уже открылась. И мне везут весть об этом, – Дражко повернулся в сторону приближающегося топота копыт. Из тумана стрелой вылетел конный стрелец, увидел на берегу раздуваемые ветром усы воеводы, и направил коня к нему. Говорить начал с седла:
– С донесением от бургграфа Славера. Дозволь говорить, княже…
Проводник Кля шел не на лыжах, и потому был достаточно далеко от дороги, тем не менее, он каким-то непонятным Гостомыслу нюхом или просто взглядом опытного человека-лесовика чувствовал, где толщина снега будет мешать лошадям передвигаться, где позволяет им идти без натуги, и не уставать. Чтобы подобное чувство обрести, требуется многие годы прожить в лесу. Кля этим чувством обладал. И потому верхом вел отряд точно так же, как до него вел меря Казце. Только Казце от лошади отказался, чтобы лучше снег чувствовать, а мурома Кля чувствовал его и с седла. Гостомысл старался держаться поближе к проводнику, чтобы иметь возможность что-то спросить про обстановку в городе. Рядом с князем-посадником ехали, как обычно сотники Бобрыня и Русалко.
– У меня только что мысль возникла, – хватился вдруг Гостомысл. – Мы же не проверили, может, кто-то из дружины воеводы Жаня или кто-то из отряда булгар убежал. Тогда можно ждать, наверное, возвращения княжеской дружины с большими силами. И местные мужики просто не смогут им противостоять.
Едущий впереди Кля обернулся.
– Ты, княже, просто не знаешь князя Изявлада. Он никогда не придет к своим на помощь. Что могут ему передать, даже если кто-то убежал. Скажут, что пришла какая-то дружина, всех перебила… А у него силы были посланы в поселение немалые. Эти силы перебить – тоже не просто. Изявлад никогда не встречался с такой убойной мощью, как сотня стрельцов. Я сам впервые увидел это в действии, и у меня чуть глаза от удивления не лопнули, честное слово. А Изявлад подумает, что идет какое-то большое нашествие. Он давно боится, что его княжество присоединят к себе или русы, или словене, или кривичи, или даже те самые булгары, которые ему служат, власть в городе захватят, а его в подвале закроют. Князь всех боится. Особенно тех, кто к нему ближе. И единственное, на что он решится, это запереть ворота, и не будет никого пускать. Ни в город, ни из города. Будет готовиться к отражению штурма. Еще когда его отец князь Ростислав правил, булгары подходили большим полком, пытались Ростов штурмом взять, но без стенобитных машин не смогли. Изявлад тогда мальчишкой был, по стенам с детским мечом бегал, грозил булгарам. Грозить он уже тогда умел. С тех пор всем только и грозит. А как до дела доходит, сразу за стены прячется, и нос свой из терема не высовывает. Двери у него в тереме железными полосами окованы, на окнах стальные решетки. Да и у города стены крепкие. Трижды Ростов отбивался от хозар, дважды от булгар. Тогда, говорят, княжеские наемные булгары со своими люто дрались. Князя не предали. Потому он на них в сече и полагается. Но при этом сам их боится. Ему предсказание какое-то было, что его же служилые люди его и убьют. А князь в предсказания верит. Сейчас, если ему весть принесли, сидит в своем тереме, и всю дружину на стены послал. Воевода Жень погиб. Другого такого послушного изверга у Изявлада нет. Другим он не слишком верит. И гонцов, думаю, погнал по граничным крепостицам, чтобы все снимались, крепостицы жгли, и в Ростов к князю бежали. Вон – уже жгут… – показал Кля рукой на далекий лес, за которым что-то сильно горело. Дым шел широким столбом, и поднимался в небо высоко.