— А что он делает?
— В таких случаях самое серьезное — обезвоживание организма. Введение драмамина позволяет предотвратить это.
— Вы имеете в виду, что рвота постепенно обезвоживает организм человека?
— Совершенно верно.
Спенсер в задумчивости потер подбородок.
— Ну что же. Восхвалим Господа за телячью отбивную. Я еще чувствую себя не готовым к обезвоживанию.
Бэйрд неодобрительно посмотрел на него.
— Вы, очевидно, видите что-то смешное в этой ситуации, — сказал он мрачно. — Я — нет. Я совершенно беспомощно смотрю на этих страдающих людей, которым становится все хуже и хуже.
— Не сердитесь на меня, док, — начал оправдываться Спенсер. — Я ничего не имел в виду. Просто я очень рад, что мы не ели рыбу и не отравились, как другие.
— Да, да, может быть вы и правы, — доктор прикрыл глаза рукой. — Я просто становлюсь стар для подобных ситуаций, — пробормотал он больше для себя.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ничего, ничего.
Спенсер поднялся.
— А вы немного отдохните, док. Вы и так сделали слишком много. Самая большая удача для всех них — это то, что вы оказались на борту.
— Отлично, юноша, — ответил он саркастически, — прекратим пререкания. Я не собираюсь с вами спорить.
Молодой человек вспыхнул.
— Да, прекратим. Скажите, что мне делать. Я просиживаю здесь штаны, а вы работаете в поте лица и ужасно устали.
— Ничего, ерунда. — Бэйрд похлопал Спенсера по руке. — Не обращайте на меня внимания. Я выпустил на вас немного пара и чувствую себя лучше. Известно, что нужно сделать, и нет никакой возможности сделать это. Это меня угнетает больше всего.
— Отлично, — усмехнулся Спенсер, — рад, что хоть чем-то был вам полезен.
— Я скажу мисс Бенсон, что вы готовы помочь, если ей понадобится помощь. Но, воду уже всю разнесли, и, я думаю, вам лучше оставаться здесь. В проходе и так толкотни больше чем достаточно.
— Как скажите. Ладно, если я понадоблюсь, ищите меня здесь. — Спенсер снова уселся в кресло. — Но скажите, док, насколько все это серьезно?
Бэйрд посмотрел ему прямо в глаза.
— Вы даже не представляете себе насколько, — бросил он, уходя по проходу.
Он подошел к четверке болельщиков, которые накануне вечером с такой лихостью накачивались водкой. Теперь квартет уменьшился на одного. Он сидел, его трясло, плед лежал поперек груди. Сам он был серого цвета.
— Не давайте ему мерзнуть, — приказал Бэйрд. — Он много выпил?
— Смешной вопрос, — ответил его сосед, тасующий колоду карт. — Он, должно быть, опрокинул пару пинт водки, насколько я могу припомнить.
— До или после обеда?
— И до и после, я полагаю.