Вся поляна была залита кровью. Везде лежали трупы… Куиниэ показалось, что их много, очень много, но потом те, кому пришлось хоронить убитых, уверяли ее, что их оказалось всего тринадцать человек. А среди месива из искромсанных тел неподвижно стоял Кэлибор. Опущенный к земле меч и руки по локоть в крови, ею же оказалась забрызгана его одежда и сапоги. Кэлибор был совершенно неподвижен, только отливавшие рыжиной темные волосы на голове шевелил легкий ветерок. Ничего не выражающий взгляд уперся в пространство, а за его спиной среди мертвой плоти пасся громадный неоседланный конь…
Тихо ахнув, Куиниэ устремилась к Кэлибору и робко коснулась дрожащими пальцами его щеки. Какая-то тень мелькнула в глубине карих глаз, меч с глухим стуком выпал из его рук, и сильные пальцы сжали плечи Куиниэ.
— Я думал, что потерял тебя, — шепнули губы Кэлибора, в то время как жадный взгляд метался по ее лицу.
— Я здесь, с тобой, любимый.
Кэлибор глубоко вздохнул и привлек ее к своей груди, зарываясь лицом в темные вьющиеся волосы. Потом, не разжимая объятий, взглянул на Тир:
— Харальдин Аттердаг?
Тир молча чиркнула себя пальцем по горлу.
— Спасибо, — Кэлибор прикрыл глаза, прижимаясь щекой к макушке замершей в его объятиях Куиниэ.
* * *
Они вернулись в большой дом спустя два часа. Эту дорогу Куиниэ проделала сидя на лошади перед Кэлибором в кольце его рук, тесно прижимаясь спиной к его широкой надежной груди и с трепетом ощущая движения его крепких ног, когда он уверенно управлял неоседланной лошадью. Иногда он наклонялся, словно для того, чтобы лишний раз убедиться в ее присутствии, и тогда его теплые губы касались виска Куиниэ или уха, если первым на пути оказывалось оно. Куиниэ и не заметила, как задремала…
Она смутно помнила, что Кэлибор внес ее в дом, что переволновавшаяся, а отого излишне говорливая Ана купала ее в огромной ванной Тир, и уже совсем не осознала, как оказалась в чистой постели под невесомым одеялом из снежно-белого песца. Ее не разбудил и короткий разговор, который произошел рядом с ее кроватью несколько позднее.
Кэлибор, уже умывшийся и сменивший окровавленную одежду на чистую, стоял перед задумчивой Тир, уперев взгляд в пол и сцепив за спиной руки.
— Отпусти ее, госпожа, — гордый лесной эльф впервые назвал так Тир, и та изумленно вскинула брови.
Кэлибор продолжал бубнить что-то, обещая верность до гроба, свою душу, кровь и плоть, просто умоляя, но Тир уже не слушала его. Полная тепла и затаенной печали улыбка осветила ее строгое лицо, сделав его воистину прекрасным и каким-то беззащитным, уязвимым… Женственным.