Чудотворец наших времен (Солоницын) - страница 34

И облачили его затем в мантию – в одежду «нетления и чистоты», и обручили его ««ангельскому образу». Ведь, свободно развеваясь при ходьбе, ряса подобна крыльям ангела.

И надели на голову клобук – шлем надежды, спасения и послушания. Как воину, идущему на поле битвы, нужна защита от меча, так и монаху тоже нужен шлем для битвы духовной.

И обули его в сандалии-калиги, чтобы он благовествовал миру Слово Господа.

И вручил митрополит крест в правую руку Иоанна, а потом зажженную свечу:

«Рече Господь: тако да возсияет свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех».

И дал ему еще и вервицу – четки для молитвы.

И дал ему Евангелие – проповедать Слово Божье.

И стал Михаил иеромонахом, то есть священником и монахом одновременно.

Федору Еремину продолжал сниться дивный сон – будто после пострига чернец призвал его следовать за собой.

И вот Федор идет каким-то темным коридором, двери распахиваются и он заходит в белый зал, где все наполнено чистотой и светом, а стен и потолка не видно вовсе. И стол, из-за которого встает митрополит Антоний, тоже какой-то необычный – парит в воздухе, а не стоит на полу, которого тоже нет. Федор замер у открытой двери, боится ступить – ведь провалится в пустоту. Но митрополит, улыбаясь, говорит:

– Да не бойтесь, идите сюда.

Он уже не в саккосе и омофоре, а в простом подряснике светло-серого цвета, с перламутровой панагией на груди. Волосы его как пух – седые, легкие, а лицо приветливое, совсем не такое, каким было во время пострига.

– Вот, Федор, что хочу сказать – надеюсь, вам в работе пригодится. Я ведь кое-что в литературе понимаю, как-никак на публичных чтениях Федора Михайловича присутствовал. Да! И представьте себе, не забыл, как он читал! Это было что-то необыкновенное! Голос-то у Достоевского был тихий да еще хриплый. А вот он читает, как Раскольников Сонечке признается, что это он старуху-процентщицу топором убил да еще родственницу ее тоже зарубил, – и в зале такая тишина, что слышно, как одна слушательница придушенно охнула. А господин, что со мной рядом сидел, давился слезами, когда Сонечка-то Родиону Романовичу стала говорить, что ему надо идти и во всем признаться! Вот, дорогой Федор, как твой тезка-то писал. Я к тому, что не надо тебе бояться, что ничего не получится. Но и видеть маяки, по которым свой корабль вести.

Ему приснился дивный сон – митрополит Антоний, какой-то необычный – парит в воздухе. Волосы его как пух – седые, легкие, а лицо приветливое

Митрополит приобнял Федора за плечи и повел за собой. И странно, по пустоте шагалось легко, свободно.