Очнулся он лишь тогда, когда фильтр противогаза погнулся и он начал задыхаться. Рядом спал Симонов, прижавший к груди старую икону. Ватными руками шкипер распахнул дверь, открыл багажник, забрал мешок и направился через мост. Подойдя к перилам, он отшатнулся и бросился к машине. Растолкав дозорного, он взвалил его на себя и практически поволок через мост, стараясь обходить тела.
– Из не смотри! – прорычал он через маску противогаза. Симонов кивнул и пошел своими ногами, не отпуская иконы. Там, внизу, под мостом смерти, в реке между двух крепостей, плыли тела людей. Много. Нескончаемым потоком, как в жутком фильме, они совершали свой последний путь – к морю. Потому вода была серо-бурой, грязной от людских тел. Но вода не кричит, как и камни. Она лишь принимает в себя тех, кто был убит клинком на крепостной стене и тех, кого убил человеческий военный гений.
Мост прошли словно в бреду. Моряки остановились лишь в далеко на другой стороне, уйдя в глубь пограничного поселка. Симонов останавливался отдышаться, а Смутьянов, хоть и устал больше, продолжал идти. Вперед и вперед, слепо, как можно дальше отсюда.
Он никогда не забудет этой чудовищной демонстрации самого важного для человеческого существа инстинкта – инстинкта самосохранения. Рваная плоть, красные зубы мертвецов, ошметки одежды, торчащие из погибших ножи и топоры, расколотые черепа детей… он никогда этого не забудет. Великий урок природы, которая влила в открытую человеческую душу страх и способ спасения. Любые средства, любые возможности и никакой морали. Этих людей убили не взрывы или химическое оружие. Ни пограничники, лежавшие у начала моста, истерзанными тлеющими ошметками. Просто ни один из этих людей не перешел мост.
– Итя! Ой! – он услышал окрик сзади и остановился. Шкипер упал на асфальт, стянул противогаз и часто, как собака, задышал. Над ним склонился дозорный, достал бутылку и напоил моряка. Сел рядом, на асфальте, стянув противогаз и положил голову товарища себе на ноги. Два старика на пустынной дороге, без сил и средства передвижения. Их ничего не заботило больше. Каждая такая встреча со смертью давалась им очень тяжело, словно мертвые забирали из них частицу света, добра, жизни. Оставалось совсем не много.
– Витя… Они сами друг-друга? – дозорный промокнул глаза резиновой перчаткой.
– Да. Мост никто не перешел. И снизу никто не добрался. Некуда им бежать было, Слав. И незачем уже – Виктор смотрел в серое осеннее небо и глубоко дышал.
– А мы куда идем? – закрыв лицо руками, Симонов лег на асфальт.