Я уже сначала объявил, что буду говорить об одних великоруссах; мне бы следовало прибавить: об одних помещичьих крестьянах; потому что я ни слова не сказал ни об однодворцах, которые составляют весьма важную часть сельского народонаселения и резко отличаются от прочих хлебопашцев, ни об удельных и казенных крестьянах; не говорил также с достаточною подробностью о дворянском классе, но я не мог иметь и мысли написать статью, обнимающую все важные вопросы нашего хозяйства.
Я сказал выше, что вопрос о значении земледельческого класса в России тесно сопряжен с вопросом о значении русского народа вообще. А о будущности нашего народа размышляем не мы одни — размышляет вся Европа.
Особенно в Германии с некоторого времени стараются понять и оценить славянский элемент, который теперь уже нельзя не признать одним из главных деятелей на поприще истории. В Германии, стране учености, совестливого трудолюбия и истинно изумительной способности проникать во все тайны человеческого духа, в каких бы образах, в какой бы народности он ни выражался, гораздо более понимают и ценят нас, чем, например, во Франции. Но и во Франции начинают чувствовать, что старинная метафора: «Colosse aux pieds d’argile»[110] — нелепа, что Россию одна лишь бессильная досада может сравнить с теми огромными государствами, которые так быстро возникали и еще быстрее исчезали в Азии; что в русском народе нельзя не признать крепкого, живого, неразрушенного начала; что пока об нас отзывались с поддельным презрением, под которым, может быть, скрывалось другое чувство, — мы всё росли и растем доселе… Что же касается до мнения англичан о нас, то мы знаем, что они нас уважают, потому что признают нас достойными соперниками; недавно мне попалась весьма любопытная статья в газете «Times», в которой находилось сравнение английского народа с русским и выводилось заключение, что великие характеры теперь чаще всего проявляются в Англии… да в России. Хотя вся статья носит отпечаток тесного самолюбия англичан и хотя много выводов совершенно ложны, но тем не менее эта статья замечательна для нас, русских. Словом, что бы ни говорили иностранцы об нас — ни один не в состоянии отрицать спокойную силу нашего правительства, могущества нашей веры, единство, проникающее все сословия русского народа. Но сокровенный смысл славянской народности недоступен западным ученым; им невозможно доселе знать, в чем же именно состоит особенность русского характера, русской жизни, потому что мы сами еще не дошли до той определенной самостоятельности, которая не может не быть признанною и чуждыми племенами, которая выражается во всем: в произведениях искусства, науки… Мы народ не только европейский; мы недаром поставлены посредниками между Востоком и Западом; недаром наши границы касаются древней Европы, Китая и Северной Америки, трех самых различных выражений общества. С другой стороны, сохрани нас бог впасть в слепое поклонение всему русскому потому только, что оно русское; сохрани нас бог от ограниченных и, скажу прямо, неблагодарных нападок на Запад, особенно на Германию, — тем более неблагодарных, что часто из Германии (хотя мои слова могут показаться странными) возвращаешься с большей верой в силу и будущность наших учреждений… Вернейший признак силы — знать свои недостатки, свои слабости; и потому, признавая счастием принадлежать русскому народу и жить во время царствования государя, подобного нашему, — мы все перед ним и отечеством должны принять торжественное обязательство посвятить всю жизнь служению правды… Наши братья, русские земледельцы, вправе ожидать от своих более образованных соотечественников деятельной, усердной помощи, а под руководством нашего правительства мы и в этом отношении можем повторить слова поэта: