Из отелей или мотелей счетов не было. Это могло означать, что она расплачивалась наличными, дабы не оставлять следов. Или кто-то другой платил за ее время и комнату.
В нижнем ящике лежала еще одна пачка квитанций.
— Почти сплошь кашемировые свитера. Все аккуратно собрано за последние четыре года. Похоже, она сама их складывала. Раньше — ничего. Словно жизнь началась, только когда ей исполнилось двадцать один.
Майло просмотрел налоговые документы.
— Она называла себя фотомоделью и студенткой. Пользовалась льготами на книги, одежду и обслуживание автомобиля. Вот и все. Ни студенческих займов, ни скидок на медицинское обслуживание. Про научное исследование тут тоже ничего не сказано. Каждый год в течение последних четырех она декларировала доход в пятьдесят тысяч и смогла превратить их в триста сорок тысяч.
— Доход в пятьдесят тысяч, — сказал я. — И она умудрялась инвестировать каждый цент?
— Да, неплохо, а?
Стерджис направился к шкафу и открыл дверцу. На вешалках теснились шелковые платья и блузки, брючные костюмы различных цветов, кожаные и замшевые жакеты. Две шубы, одна — короткая и серебристая, другая — длинная и черная. Около тридцати пар туфель.
— «Версаче», — читал Майло на бирках, — «Вестимента», «Дриз ван Нотен», «Москино», «арктическая серебристая лиса» от «Нейман». А эта черная… — Он нашел бирку на черной шубе. — Натуральная норка. Из магазина «Мутон» на Беверли-драйв. Дай-ка мне квитанции… Если верить им, Лорен тротила на шмотки тысячу в месяц — меньше, чем стоит каждая из этих вещиц. Выходит, у нее еще были наличные, о которых она предпочитала не упоминать в декларации.
Он закрыл дверцу шкафа.
— В список ее хобби можно прибавить уклонение от уплаты налогов. Скопить больше трехсот тысяч к двадцати пяти годам — это не шутка. Правильно ее мать говорила — она сама о себе заботилась.
— Первый вклад на сто тысяч и три ежегодных взноса по пятьдесят — получается двести пятьдесят тысяч. Откуда же взялись остальные? Удачно вложила в акции?
Майло вновь уткнулся в бумаги, провел пальцем до низа страницы.
— Да, похоже на то. Девяносто с половиной тысяч вложены в акции и стоят в графе «Долгосрочный прирост капитала». Видимо, наша девочка неплохо разбиралась в игре на бирже.
— Это могло бы объяснить ложь насчет работы в университете, — сказал я и почувствовал неприятное посасывание под ложечкой. — Когда ее арестовали в Рино, она звонила отцу с просьбой дать ей деньги для внесения залога. Утверждала, что находится на мели в тот момент. А через два года положила на счет сто тысяч.