Прозрев от одурения, отсчелкнул «рожок», освободил патрон из патронника, с чувством вины наблюдая за плывущей лисой, перехитрившей его. Утомленная, вышла на берег, не спеша, видимо, понимая, что ей больше ничто не угрожает, трижды отряхнулась от воды, внимательно посмотрела в его сторону и устало поплелась к лесу. Провожал ее взглядом, пока не скрылась с глаз, и думал с уважением, даже восхищением: а какое умение выходить из самого безвыходного положения, какая тяга к жизни! И в этом показалось нечто большее, чем спасение этой конкретной лисы, нечто символическое, даже знаковое...
***
С островка возвратились с богатыми трофеями - полными пилотками утиных яиц. Яичница получилась отменная, три дня ели, сколько душа пожелает, забыв о кашах, так понравилось, что ходили вновь и вновь. Оставишь одно-два яйца в гнезде - дня через два-три прибавляются. Как и у курицы. Но как только в незамеченных гнездах вывелись серенькие комочки, так подвергающиеся грабежу несушки тут же перестали класть яйца.
Этот островок и облюбовал для своей учебы, местечко нашлось, лучшего и не сыщешь. Ложбинка между вздыбленных, как торосы, камней, защищающих и от ветра, и от палящих солнечных лучей. Довольно приличная по размерам - можно читать и сидя, и лежа. Натаскал мягких утиных гнезд, забирался с утра и зубрил, прислонившись к плоскому камню или лежа, пока не одолевал голод. Погода выдалась на удивление теплая для этого времени. Бедрис даже открыл купальный сезон. Такому здоровиле можно, а больше никто не решался - вода пока холодная, почти ледяная. Учение шло не очень продуктивно - в голову лезли разные преддемобилизационные мысли. Едва сосредоточишься, как вновь появляется, бередит душу нетерпение: когда же, наконец, поступит команда? Начинает представляться, как прибудет нежданно-негаданно, как возрадуются мать, отец, какой будет встреча с Галей... Когда ничего не лезло в голову, шел к мелководному заливчику на правом берегу, прогретому лучше и кишащему мелкими и довольно приличными рыбами. Приплывали погреться даже плоские черные камбалы, которых видел впервые в естественной среде обитания. Сидел на удобном плоском камне и подолгу наблюдал за рыбами, охватывал острый рыбацкий азарт, думал тоскливо: эх, какую б удочку! Нехотя вставал и брел в свое логово грызть гранит науки...
В тот день, как обычно, шел своим путем, настроение было приподнятое, хотя только что услышанное по телефону от замполита не располагало к радости. За исключением одной, сказанной между прочим, несущественной для замполита и очень-очень существенной для него, ждущего, уставшего ждать того заветного дня, детальки: первая партия демобилизованных по сокращению отправится домой уже в конце месяца. А так - вести не из приятных: над заставой навис дамоклов меч ликвидаций. Окончательно пока не решено, но вскоре будет известно: двадцать седьмая или двадцать восьмая. Если двадцать седьмая, то над замполитом и добрейшей души Николаем Ивановичем нависает меч. По голосу слышно, насколько он обеспокоен, встревожен, даже напуган. Жалко и обидно, если ликвидируют заставу, а еще больше жаль будет Николая Ивановича. С капитаном будто бы уже все решено - получил назначение и майорскую звезду на погоны, третий день находится в отряде. Дай Бог, чтобы обошлось все хорошо и с Николаем Ивановичем! Никогда не слышал его такого угнетенного голоса. Вот как интересно получается: для одних сокращение превеликая радость, для других - беда. Странно все-таки все в этой жизни...