Самое главное, и это Ориспяя часто повторял в минуты откровения, сидя за праздничным столом вместе с вепсами — старостами и полицаями или в банкетном зале Петрозаводска среди армейских офицеров разведки и высших чинов полиции, что он-де не питает зла к этому маленькому, неразвитому народу, что он глядит на вепсов как на заблудших овец, у которых был одно время умный, хозяйственный, но чужой пастух.
— Время уже делает своё великое дело, — любил говаривать Ориспяя, — в моём крае нет партизанских отрядов, нет подполья. Кстати, вепсы не трусы и могли бы придумать какую-либо заварушку, но они очень заняты — они примеряют на себя новое платье, как говорят русские, новый кафтан. И я могу свидетельствовать — этот кафтан, сшитый в нашей прекрасной Финляндии добротно и модно, им нравится.
Утренний гость не только поколебал эту устоявшуюся в душе формулу, но и вселил тёмную, неприятную смуту. Неужто за всё хорошее этот народ будет платить злом, как это уже происходит на севере и на западе, там, где живут карелы? Неужели они не понимают, что им несут высокую культуру и полную свободу? Ориспяя горько усмехнулся — откуда им, одураченным комиссарами, знать, что ещё в восемнадцатом году генерал Маннергейм поклялся не вкладывать меч в ножны, пока Восточная Карелия не будет свободной. В ответ на это — чёрная неблагодарность: карелы вознамерились сделать холодное, дождливое лето сорок второго жарким.
— Нет, — прошептал Ориспяя, — так решили сделать большевики, засевшие в Беломорске, народ тут ни при чём, карелы и вепсы не поддерживают их, они с любовью глядят на Финляндию, на её крепкий порядок.
А как же тогда понимать то, что сообщил высокий гость, — повсюду начали возникать подпольные райкомы, советские лазутчики проникают в города и сёла, приносят газеты, листовки, а население расхватывает их, будто это конфеты?
Приезжий, пока не официально, но вполне ясно намекнул ему, начальнику штаба полиции, что факт отсутствия партизан и подпольщиков в Шелтозерье скорее говорит не о том, что их здесь нет, а о том, что глаз полиции притупился.
— Мой дружеский совет, — говорил высокий гость на прощанье, — пусть ваши люди в форме и без формы — а я надеюсь, что вы таких уже завербовали — меньше спят, меньше трескают самогона, меньше занимаются обменом стеклянных бус на древние иконы, а раскроют глаза и приглядятся вокруг. Щупальцы нашей полиции должны быть вездесущи, это нерв всей конторы, имя которой «Военное управление Восточной Карелии» и которой вы, мой капитан, обязаны служить верой и правдой, дабы поскорее стать полковником. Запомните, капитан, у большевиков в последнее время проснулся большой интерес к нашей обороне на Свири. Усилился интерес красных и к Вознесенью, к оборонительным сооружениям вдоль Онежского озера. Всё это очень тревожит наш генералитет в Хельсинки.