Разбитая после этих выходных, я вернулась домой и стала умолять Сильвера дать мне какой-нибудь совет. Хотя теоретическая сторона его личности была поражена тем, как эта переписка, эта любовная интрижка сексуализировала и изменила меня, все остальные его стороны испытывали злость и смятение. Поэтому разве я могла винить Сильвера, когда он ответил в стиле второсортных психотерапевтов? «Ты никогда не поумнеешь, – сказал он. – Ты хочешь, чтобы тебя снова отвергли! Опять всплыла твоя вечная проблема с мужчинами!» Но я уверена, что это более широкая культурная проблема.
Мы роскошно смотрелись вместе в понедельник вечером, когда входили в бар «Эйс оф Даймондс». Оба высокие, анорексичные, пиджаки в тон. «А вот и Модный Патруль», – сказал бармен. Завсегдатаи подняли глаза от своих кружек с пивом. Очень смешно. Ты модник, я – модернистка. «Угостить тебя?» – «Давай». И тут неожиданно меня отбрасывает в 1978-й: бар «Найтбердс», выпивка-сигареты-обжимания, я играю в пул на заляпанном бильярдном столе с моим тогдашним парнем Рэем Джонсоном. Ха-ха-ха. «Нельзя сидеть на бильярдном столе! Нужно, чтобы обе ноги стояли на полу!» Мы зашли всего пару минут назад, а степенный нейтралитет, заключенный нами в суши-баре, уже был разрушен. Ты флиртовал со мной, все казалось возможным. Возвращение к английскости.
Позже, прижимаясь друг к другу коленями под крошечным барным столиком, мы снова говорили о нашем любимом призраке – Дэвиде Рэттрэе. Я хотела объяснить тебе, почему закрывала глаза на ужасное поведение Дэвида, на все те годы, когда он пил и кололся, на то, как он развивался и рос, а его жена, тоже из арт-тусовки, усыхала, пока почти не растворилась. «Он был частью поколения, которое разрушало жизни женщин», – сказала я тебе. «Дело не только в том поколении, – отозвался ты. – Мужчины до сих пор разрушают жизни женщин». В тот момент я не ответила, у меня не было своего мнения, я это просто впитала.
Но в прошлую среду я подскочила в три часа ночи и потянулась за ноутбуком. Я поняла, что ты был прав.
«J’ACCUSE, – я начала печатать, – Ричарда Шехнера».
Ричард Шехнер – профессор перформативных исследований в Нью-Йоркском университете, автор «Пространственного театра» и нескольких других книг об антропологии и театре, а также редактор «Драма Ревью». Когда-то он был моим преподавателем сценического искусства. И в три часа ночи в прошлую среду мне пришло в голову, что он разрушил мою жизнь.
Я запишу эту полную упреков гневную тираду и расклею ее по району, где живет Ричард, и по Нью-Йоркскому университету. Я посвящу ее художнице Ханне Уилке. Неистовое стремление Ханны превратить все, что ее беспокоит, в объекты ее искусства казалось неловким, пока она была жива, но в три часа ночи меня осенило, что Ханна Уилке – это образец для всего, что я надеюсь сделать.