На вечеринке Джозефа время замерло и все повторяется снова. Маршалл подводит меня к двоим мужчинам в костюмах – лаканианцу и финансисту из ООН. Мы говорим о «Майкрософте» и Билле Гейтсе, о бранчах Тимоти Лири в Лос-Анджелесе, пока к нам не присоединяется высокая и абсолютно роскошная аристократка, и беседа уходит от шуток о процентных ставках, освобождая место для Нее…
(Я пишу это и чувствую, что оказалась в тупике и мне страшно.)
Позже Маршалл произнес праздничную академическую речь в честь Джозефа, которую он сочинял весь вечер. Гленн О’Брайен – вылитый Стив Аллен за пианино – исполнил забавный скэт-речитатив о легендарных любовных похождениях Джозефа, о его богатстве и искусстве. Все аплодируют, хохочут, капустник в общем-то, но серьезный и пьяный, как в фильме «Эта девушка не может иначе», мужчины в костюмах в роли телебитников, только вот где Джейн Мэнсфилд – девочка для битья? Затем Дэвид Бирн и Джон Кейл заиграли на пианино и гитаре, и люди начали танцевать.
Сильвер напился и подтрунивал над Диего, что-то по поводу политики, и Диего разозлился и выплеснул свой напиток в лицо Сильверу. И Уоррен Нислуховски там был, и Джон, и Аня. Потом Маршалл промаршировал вместе с бандой низкорослых мужчин – финансистом, лаканианцем и Сильвером – в залу для карточных игр, чтобы пить скотч и беседовать о холокосте. Эта четверка будто сошла с известной китчевой картины с псами, играющими в покер.
Глубоким вечером кто-то включил старинное диско, и все, кто был слишком молод, чтобы знать эти песни, поднялись и стали танцевать. Funky Town, Le Freak, C’est Chic и Upside Down… Песни, которые играли в стриптиз-клубах и барах в конце семидесятых, когда эти мужчины пробивались к славе. Когда я и мои подруги платили за аренду и выставки и исследовали «проблемы нашей сексуальности», танцуя перед ними в стриптиз-клубах ночи напролет.
* * *
Жизнь Габи Тайш была очень трудной.
Она почти не спала и не ела, забывала расчесываться. Чем больше она посвящала себя исследованию, тем сложнее ей было разговаривать или знать что-то наверняка. Люди ее боялись; она забыла, как вести уроки. Она стала тем словом, которое люди используют, желая сбросить со счетов сложных и целеустремленных женщин: Габи Тайш была «чудаковатой».
В канун нового 1977 года в Германии был сильный снегопад. Габи Тайш пригласила несколько подруг, чтобы отпраздновать вместе. Камера держится на расстоянии, кружит вокруг стола, за которым женщины пьют, курят, смеются. Это и есть счастье. Светлый уголок в снежную ночь. Настоящие заговорщицы.