— Сейчас ты выгонишь всю эту свору обнаглевших… обнаглевших… — кэп ткнул пальцем в сторону отдела, — псов на улицы, в помощь тебе и Смиту. Отставить в стороны все дела, решить, кто будет дежурным. Сейди, ты на звонках, появится Смит — пусть едет сюда, его я тоже не видел со вчерашнего дня. Всем все ясно?
С ним не спорила даже Роецки. И правильно, шеф уже наливался густо-королевским пурпуром и начинал злиться по-настоящему.
— Если ясно — убирайтесь к черту и за дело! Сейди, сделай мне кофе!
— Но, шеф… — Сейди кашлянула. — Врач запре…
— Кофе! — рявкнул шеф и на его столе подскочил красивый письменный прибор, жалобно звякнув крышечками.
Мы убрались.
— Роецки, я…
— В машине поговорим, — фыркнула и остановилась. — Ты любишь клоунов?
— В цирке.
— И я. Надеюсь, ты все так же держишь запасную одежду на работе. Переоденься и спускайся к машине вашего Ворона.
Я удивился.
— Абак?
— Да. — Она поправила прическу, не сдвинувшуюся ни на полдюйма. — Ты не спал, да и водишь хреново. О твоей колымыге мне говорить не хочется, ты даже не утруждался вытащить из решетки бедную дохлую сойку. И еще — вон там мой саквояж, захвати с собой, когда отправишься вниз.
И, на ходу застегивая пальто, как всегда без шляпки, самая прекрасная женщина (по мнению Роецки, ее большой польской семьи и половины наших парней, провожающих ее несытыми взглядами) отправилась вниз. Ну, допустим…
Не знаю, как весят сумки большинства нормальных женщин Нью-Йорка, ведь в этом мире дама, если она дама, никогда не передаст женскую сумку мужчине-кавалеру, а вот саквояж Роецки меня удивил. Неприятно, если честно. И я совершенно не удивлюсь, если в нем походная лаборатория, заряженная штурмовая Браунинг-Бар и пол-ящика патронов к нему.
Роецки уже о чем-то спорила с Вороном, ведущим себя как обычно: флегматично и не выказывая никакого раздражения.
— …да, вот предписание от шефа Каттинга! Вопросы есть?
Абак сделал крылышком и бородкой, сумев отобразить огромнейшую палитру чувств по поводу его внеочередного прикомандирования к нашей летучей группе.
— Кроу, поставь саквояж в багажник и садись сзади.
Я сделал, вернулся и закурил, рассматривая Роецки, смотрящую на меня в ответ как на… в общем, как «на».
— Ты хочешь поспорить?
— Нет. Заодно посплю.
Она пожала плечиками и отправилась к своему походному рундуку. Мне показалось или «бьюик» даже немного просел?
— А она хороша, — поделился Абак, — для тебя — в самый раз. Надеюсь, будет интересно, фраерок.
— Я все слышу!
— Я знаю.
Роецки простучала дробь своими набойками на туфлях, вернувшись с удобными ботинками на плоской подошве.