Жишига слушал их разговоры, а они словно забыли о нем. Потому и опешили, когда волхв спросил: при чем тут благодетельница Малфрида? Так и не понял простодушный лесной волхв, что чародейка и желтоглазый Ящер – одно и то же существо.
На другой день Малфрида как ни в чем не бывало явилась к обеду и выглядела вполне довольной. Причем принесла с собой бутыли живой и мертвой воды в лубяном лукошке. А позже, отозвав Добрыню, долго с ним что-то обсуждала, обговаривала.
– Поделишься ли, что сказала она? – спросил позже Сава.
– Как не поделиться? Сегодня все и решится у нас. А сейчас идем, поможешь мне развесить приготовленную упряжь для Ящера. Она уже готова, ну а Малфрида Ящера опустит там, где нужно. Да только Жишиге лучше рот завязать, а то чудище злится и звереет, когда слишком шумят.
Сава удивленно посмотрел на Добрыню – у того в глазах веселые искры. И через миг оба расхохотались.
Однако вечером сладить с Жишигой оказалось непросто. Не давался волхв, скакал, бегал, как молодой, уворачивался, чтобы не связали. Видать, решил, что хотят добры молодцы его связанным Ящеру на съедение отдать. Еле управились с ним, скрутили, рот кляпом заткнули. Жишига только мычал и дико вращал глазами.
– Что за дурней в волхвы у вятичей берут, – покачал головой Добрыня.
– А может, разъяснить ему все? Он ведь ничего не знает о чародейке.
– Была морока этому недалекому такое в голову втемяшивать! Слишком долго. Легче было бы просто скинуть его куда-то в овраг, а Малфриде сказать, что, мол, сбежал. Но такую, как она, разве обманешь?
И оба гадали – зачем Жишигу с собой тащить? Им бы с Ящером управиться, а тут еще этого плененного волхва пристраивать.
Но и сама мысль, что им придется оседлать Ящера, казалась чудовищной. Саву, который некогда шел на Ящера, вообще оторопь брала. Столкновение прошлой ночью казалось даже забавным по сравнению с тем, что парню пришлось перетерпеть, когда его рвали когтистые лапы, а оскаленная пасть была так близко над ним… Потому не удержался, спросил:
– Как ты ее уломать смог и договориться, Добрыня?
Тот, сосредоточившись, облачался в громыхающий копытный панцирь. Однако через время все же ответил:
– Мы ведь с ней не чужие. Вот и поладили.
Добрыня говорил спокойно, словно им самое плевое дело предстояло. Но когда они пошли туда, где между деревьями была развешана упряжь для Ящера, ему, честно говоря, даже не по себе стало. Сава догадывался, что чудище должно было подлететь так, чтобы они эти канаты и петли могли на него накинуть, но подлетит ли? Чтобы такая силища, да так покорно…