– Сава, скорее! Она уже еле сдерживается!
Она? Саве, когда он взбирался по подрагивающей спине чудовища, цепляясь за жесткие чешуйки Ящера, уже и не верилось, что это она… та, которую столь страстно любил когда-то. Он ощущал, как под кожей Ящера перекатываются могучие мышцы. А потом был рывок, и Сава едва успел обмотать вкруг запястья петли, приник к бьющемуся под собой телу. Взлета даже не почувствовал, только ветер вдруг зашумел в ушах, хлопнули дружно все шесть крыльев. И понесло…
Саве казалось, что он уже не принадлежит себе, что он былинка в чреве самой матери-земли, – настолько чувствовал себя беспомощным, потерянным, оглушенным. Лишь через какой-то продолжительный промежуток времени смог открыть глаза, увидел перед собой согнутую спину Добрыни, сидевшего на хребте чудовища. Ну чисто наездник на коне… или туре. Ибо спина Ящера была выгнута дугой, как у дикого быка. Сава это не то чтобы видел, а угадывал. Он уперся ногами в подобие веревочных стремян, висел на обхватывающих запястья петлях. Висел, почти распластавшись, а вот сесть так, как Добрыня, не сумел. Тот уже словно слился со спиной Ящера, сидел уверенно, а Сава никак не мог приноровиться удерживаться так, чтобы было удобно. Хотя о каком удобстве можно говорить, когда под тобой, будто гигантская волна, взмывает огромное холодное тело? Холодное ли? Теперь ему казалось, что кровь чудища нагрелась, он ощущал идущий откуда-то изнутри, из-под жесткой чешуи жар. И опять до скрипа в зубах хотелось просить о помощи Всевышнего. До скрипа, ибо он со всей силы стиснул зубы. Лучше бы лишиться чувств, как, похоже, случилось с Жишигой. Тот был перетянут веревками за выступами хребта Ящера, не двигался, висел мешком. В темноте Сава скорее угадывал его неподвижность, чем видел. Видел? Он сам не понял, откуда появился и стал разгораться этот мертвенно-белесый свет.
Добрыня же закричал:
– Вот оно! Вот оно, вижу!
Что – оно? Сава поднял голову. Страшно хотелось поправить наползший на глаза нелепый кожаный шишак, но как это сделать, когда весь в петлях? И все же он разглядел впереди чуть светящийся овал, по краям которого пробегали вспышки редких молний.
Ящер взревел и кинулся прямо в это отверстие. Миг – и они проникли в некое окно, но движение не прекращалось. Свист ветра, вспышки, какой-то серый утягивающий проход, рев, в теле боль. Сава, кажется, потерял сознание, а когда открыл глаза, то даже удивился – полет продолжался. Приникших к телу Ящера людей обволакивало воздушной массой, обдавая то жаром, то нестерпимым холодом. В глазах рябило. Рядом сильно хлопали большие перепончатые крылья Ящера. Он летел ровно, плавно, но все равно от столь стремительного полета голова шла кругом. В какой-то миг, приоткрыв глаза и посмотрев вниз, Сава заметил мелькавшие внизу верхушки деревьев, сверкнувшее водной поверхностью озеро. Но тут опять впереди возник серый овал, Ящер рванул к нему, и вновь все объяла тьма. Тьма ли? Ибо вскоре Саве стало казаться, что он видит воду, много воды, без конца и края. «Море никак?» – ошеломленно подумал парень.