– Спасибо тебе, Малфрида, голубушка.
Она теперь рассматривала окровавленное лицо Добрыни.
– А вот тебе я так легко помочь не смогу. – Она указала на его рассеченное острым осколком кровоточащее лицо. – Ты крест носишь, тебе чары не помогут. Волшебные доспехи – это одно. Особенно тут, в этом мире нелюдей. А вот кровь заговорить у меня не получится. Так что буду врачевать тебя обычно, по-человечески.
Добрыня и впрямь был весь залит кровью, вытекающей из глубокого пореза. Малфрида сказала, что попробует зашить ему рану вываренными оленьими жилами, но сперва надо Добрыне сбрить бороду, промыть рану чистой водой…
Сбривать бороду каменным ножом было мучительно. Хорошо еще, что Сава развел на сухом мхе костерок, нагрел воду, которой промыл порез посадника, да и само лицо подержал в тепле, прежде чем начал скрести каменным краем. Рана Добрыни по-прежнему кровоточила, но Сава даже усмехнулся, заметив, что без бороды посадник выглядит куда моложе.
– Малфриду зови, – только и буркнул тот. – Заштопает меня, и дальше тронемся. Мы ведь только полдела тут сделали. Дело же ждет нас впереди.
Но Малфрида отчего-то медлила. Подошла, но не бралась за врачевание, а лишь смотрела на безбородого, непривычно молодо выглядевшего Добрыню. Глаза ее расширились, грудь бурно вздымалась. И вдруг она резко зажала ладонями себе рот, содрогнулась и зарыдала.
– Мокей… Будь ты проклят, Мокей! – только и повторяла она, продолжая плакать и по-прежнему не сводя горестного взгляда с сына.
Ведьму так трясло, что Саве стало жаль ее, вот и приголубил, успокаивал, шептал негромкие слова. Была в нем некая доброта, какая в конце концов успокоила чародейку. И только после этого она подсела к сыну, занялась врачеванием. Добрыня терпел молча. Хотя и были у него вопросы к Малфриде…
Мокей разглядывал профиль Бессмертного во мраке пещеры. Это случалось довольно редко: обычно Кощей постоянно менялся, никогда не задерживаясь в одном облике. Однако сейчас он настолько крепко задумался, что, казалось, забыл превратиться в кого-то иного. И Мокей видел его четко.
Он давно научился видеть во мраке подземного царства, его зрачки заполняли оба глаза, и оба хорошо видели. Это был дар Бессмертного верному кромешнику, хотя хозяин все равно называл его Кривым, посмеиваясь порой над его полученным в прошлой жизни бельмом. Но сейчас Кощей не смеялся. Он замер в задумчивости, и Мокей мог рассмотреть высокого лысого человека, облик которого принял сейчас хозяин Кромки. Без трупного разложения, просто серый, бескровный, бесплотный, с горбоносым профилем и сильным выступающим подбородком. Может, некогда он выглядел так изначально? В любом случае Кощею сейчас было все равно, что его могут видеть.