– Пока никуда, – отозвался тот. – Надо о людях позаботиться. Вишь, какие они слабые, еще ничего не понимающие. Но раз ты освободил их, не бросать же теперь. Так что окажу им первую помощь, тогда и тронемся. Как-то да выберемся. С Божьей помощью я справлюсь.
Добрыня даже восхитился его уверенностью. По вере твоей да воздастся тебе!
Ему бы самому иметь такую веру! Хотя о чем он, если сам чувствует, что становится кем-то другим, что иная, открывшаяся в нем сущность увлекает его в сторону, делает неважным все, что происходит с этими людьми.
– Вы можете запросто потеряться в этих подземельях. Опасаюсь, что вы не выберетесь, сколько бы ты ни молился, святоша.
Слово «святоша» он почему-то произнес почти с насмешкой. Как будто кто-то другой смеялся в нем над потугами Савы.
Но Сава, как и прежде, был спокоен.
– Как думаешь, почему ранее я все время отставал? Просто делал копотью от факела отметины на стенах, когда поворачивали. Пока они будут путь нам указывать. Потом кошки помогут.
– Кошки? – удивился Добрыня.
– Да. Земляные кошки. Я слышал, что тебе Малфрида о них говорила: они разумные, речь понимают, да и ласковое слово кошкам приятно. К тому же в моем заплечном мешке еще осталось немного мяса. Приманю их и договоримся.
Добрыня посмотрел на Саву почти с восхищением. Надо же, а он думал, что этот вятич простак простаком.
Тот же, не сводя с посадника взора, вдруг сказал:
– Очи у тебя сейчас обычные, человеческие, карие. И не скажешь, что еще недавно тебя превращали в иное существо.
Добрыня хотел было объяснить, что ему открылось, когда он снял крестик, рассказать, как иная сила и знания проникли в него. Но не стал. Однако почему-то понимал: пока человеческие чувства в нем сильны, он человек. Если же перестанет думать о людском – человек останется в нем лишь наполовину. Но тогда в нем появится больше сил идти против Бессмертного… хотя он и станет более связан с ним. А связь эта была ему сейчас важна, на нее только и надеялся, разыскивая Кощея в этих полных чар подземельях.
– Я ухожу, – произнес Добрыня, поправляя шлем.
Поднял дубину, взглянув на нее почти с насмешкой. И с этим он идет против хозяина Кромки? Если не найдет меч… Однако он помнил, что говорила Малфрида о том, где хранится оружие, с каким и против Бессмертного можно выступить.
Думать о матери сейчас было крайне тяжело. И он отбросил все мысли о ней и о тех, кого оставил. Ушел в темноту. Еще мгновение мерцала его светящаяся кольчуга, потом настал мрак.