Мысли Ящера, желавшего только убивать, и мысли человека, ослепленного светящимся крестом, смешивались. А еще Ящер видел, как к нему бежит витязь в сверкающей кольчуге, что-то кричит. Слов не разобрать, но разум человека… женщины, матери подсказал – это самое ценное, что у нее осталось. Убить его… Нет, ни за что!
Рев, хлопанье крыльев – и сильное тело поднялось, рвануло прочь и с размаху врезалось в каменную стену пещеры. Боль! Еще раз удар о камни, еще! Себя убить легче, чем того, кто дороже всего… дороже этого подвластного существования в чешуйчатом теле. Еще удар. Какая же страшная боль… Но надо продолжать, пока хватит сил. Она разобьет себя о камни, и не будет повиновения, будет только своя воля. Это так мучительно!.. Но только в этом надежда!
Добрыня видел, как темный Ящер бьется о своды пещеры. Как стремится прочь, как исчезает за дальними столбами сталактитов и выступами скал. Он исчез во мраке, где посадник, даже со своей новой силой, уже не может разглядеть его. Снова где-то слышны удары, вой, болезненные стоны.
«Она убивает себя, чтобы не навредить нам!» – догадался ошеломленный происходящим Добрыня. Ему хотелось кинуться следом, но он сдержал себя. Не стоит искушать чудище, не стоит напоминать о себе. Его мать под чарами, и ей приказано убивать. Теперь он понимал это. Но отчего же ему так плохо? Казалось бы, это уже не его мать. Она не человек. И все-таки человеческого, материнского в ней, пожертвовавшей собой, сейчас было больше, чем когда-либо ранее.
Он не сразу заметил, как кто-то схватил его за лодыжку и, цепляясь, не отпускал. Опустил голову – варяг, пленник, мокрый и обессиленный, пытался что-то сказать, но больше плакал. Да разве возможно такое – рыдающий викинг? Но сейчас даже это не удивило посадника.
– Поднимайся, клен сечи92. Иди, у тебя есть твоя удача, если до сих пор жив.
Он не стал ему помогать, как и не помог еще кому-то, уже вставшему, цеплявшемуся за выступы каменной стены. Все, что мог сделать для них Добрыня, он уже сделал. А теперь его интересовало только то, что слышалось из темных переходов пещеры. Она еще жива, она еще истязает себя. Но чу! Стало тихо. Добрыня вдруг зарыдал, кусая кулаки, злясь и проклиная все на свете.
Только когда рядом оказался Сава, Добрыня стал что-то соображать. Спросил, где Забава. Девушка сидела, прислонившись к стене, пыталась ему улыбнуться. Он ласково погладил ее по щеке.
– Ты останешься, милая. А еще лучше пойдешь с ним. Сава… он… С ним ты не пропадешь, он славный. – И повернулся к парню: – Сам не ведаю, что говорю. Куда же вы пойдете?