— Стой! Зачем… Какие ещё семь тысяч евро? — спрятал руки в карманы Перелесов. Ему сразу увиделась врывающаяся в кабинет свирепая группа захвата с наручниками.
— Вы послали их из-за границы отцу. Он не успел отдать. Мать сказала, что долги надо возвращать и ещё… это… просила вас поблагодарить и извиниться за задержку.
— Забери немедленно! — взревел Перелесов, скосив глаза на угол потолка, где подозревал камеру и вспоминая мудрые слова Самого, что гнев — лучшее средство против растерянности. — Я послал ему пять!
— Мать сказала, что вы деловой человек, поэтому велела вернуть с процентами, — объяснил Максим и вышел из кабинета.
9
На последнем курсе в кёльнском колледже Всех Душ Перелесов каждый раз вздрагивал, когда на телефоне высвечивался номер матери. Он боялся получить печальное известие о господине Герхарде.
В завершающий обучение год он много ездил по миру волонтёром. Это было обязательным условием учебного заведения, оценивающего успеваемость студентов не отметками, а сложными комбинациями геометрических фигур, так что сами студенты не могли понять, хорошо или плохо они учатся. Организация учебного процесса в колледже была как в романе Германа Гессе «Игра в бисер». И этот бисер щедро метался по миру. Прямо с занятий Перелесова могли вызвать в учебную часть, где он узнавал, что должен немедленно лететь в Манилу на конференцию Банка развития, или в Найроби — на симпозиум Всемирной организации здравоохранения по СПИДу, или в Оттаву — на форум футурологов, обсуждающих будущее цивилизации после неизбежной (это не обсуждалось) Третьей мировой войны.
На каждом мероприятии обнаруживался человек-свинья (в необидном значении слова, ведь свинья по своему внутреннему устройству и совместимости внутренних органов — родная сестра homo sapiens) перед которым (ой) следовало метать бисер с особым рвением и размахом. Уделять деятельное внимание, как строго напутствовали в учебной части. Перелесову казалось, что (обобщённый) человек-свинья — это господин Герхард в разных, но похожих лицах. Иногда те, кому Перелесов должен быть уделять деятельное внимание, смотрели на него, как на пустое место, багажно-трансферного оператора, живые часы в костюме, напоминающие о мероприятиях, назначенных встречах, приёме лекарств и медицинских процедурах. Иногда — удостаивали беседы, как правило, на странные, наводящие на мысли о старческом (свинском?) слабоумии, темы. Так, например, один господин в Сиднее на совместной конференции Международного института демократии и Общества пилигримов (что-то, оказывается, объединяло демократов и пилигримов) спросил, верит ли Перелесов в то, что вода… растворяет старость?