Приняв нестандартное решение взять в деловую поездку по Псковской области почтенную секретаршу Анну Петровну, Перелесов, как и всегда, остановился на слепой турбазе.
Совещание в районной администрации затянулось. До базы добрались вечером. «Всё как прежде, вот только седеет, поникает моя голова…» — крутилась в голове Перелесова строчка из старинного русского романса, просочившегося в машину из передачи местного радио. На сей раз шлагбаум не был перевит лампочной гирляндой, и пытавшийся приветственно вскинуться на задних лапах Верден (в эти моменты он напоминал крупную обезьяну или снежного человека, если бы те вознамерились заключить Перелесова в объятия) был в обычном, не иллюминированном ошейнике.
— Одолели волков? — поинтересовался у Василича Перелесов, боясь поверить, что всё как прежде хоть в чём-то наладилось.
Тот не ответил, кашляя в кулак и украдкой косясь на выбиравшуюся из машины Анну Петровну.
— Ты это… Леснович, в баню когда? Всё готово. Только в бар за пивом схожу. Как называется, забыл, помню, что тёмное, — хрипло зашептал в ухо Перелесову Василич.
— Белхевен. Я буду один. — Перелесову стало смешно. Он и в мыслях не держал приглашать Анну Петровну в баню. Но мысль, взяв разбег, не собиралась тормозить. Многомесячная подготовка к торжественному всероссийскому инаугурационному молебну, согласование плана размещения по периметру границы мобильных антенн для ретрансляции цифрового сигнала патриаршей проповеди и переливчатого колокольного звона, заседания комиссии по определению границ зоны присутствия Российской Федерации на… Луне, куда он, сам того не желая, угодил из-за присутствия в названии министерства слов «приграничные территории», на корню присушили личную жизнь Перелесова. Две недели, вздохнул он, глядя на прыгающего в лунном свете Вердена, мерцающее вдали, как лезвие, озеро, тёплые пятна света из окон коттеджей на подмороженной траве, не видел, не нюхал живой… На Луне волков точно нет, попробовал переключиться с беспокоящей темы, но строгая, не по возрасту привлекательная Анна Петровна уже настойчиво белела перед его глазами ухоженным стройным телом в парном банном сумраке, а потом (куда более отчётливо!) на лежанке в комнате, где расслабленно отдыхали утомлённые парильщики и парилыцицы. Сама невозможность, недопустимость ситуации распаляла воображение Перелесова. Хорошо, что я в плаще, украдкой поправил он штаны.
— Раньше-то это… моложе, бойчее возил. — Василич, поплевав на окурок, смущённо отступил в сторону, как волк, приметивший лампочную гирлянду.