— Без твоих намеков в пузе холодит. Ты лучше помолчи.
Они выпили по кружке «венского» и завязали разговор ни о чем. Настроение у обоих было не боевое.
— Чем выше поднимаешься в чинах, тем труднее даются активные операции, — признался полковник. — Посылаешь других, кому полагается рисковать по должности. А ты в кабинете, далеко от револьверов и ножей. И в конце концов забудешь, каково стоять на мушке…
Тут открылась дверь с улицы, сначала появилась трость, а потом просунулась голова Петровского.
— Пошли.
Начальники не успели дойти до места. Внутри «Любима» раздались выстрелы, зазвенело разбитое стекло. Троица ворвалась в трактир и увидела неприятную сцену. В грязной половине шла драка стенка на стенку. Крепкие парни бились с агентами в штатском, и непонятно было, чья берет. А из чистой половины доносилась пальба. Лыков, выхватив браунинг, бросился туда. Его с одного бока поджал Петровский, а с другого Запасов. Толкаясь, они кое-как пролезли внутрь. На них тут же нацелилось дуло револьвера. Высокий всклокоченный мужик с диким лицом закричал:
— Еще? Да я вас…
Все трое выстрелили одновременно. Атаман отлетел к стене. Лыков провел взглядом по комнате. Плохо дело. Один человек лежит около стола без движения, по виду он похож на купца. Второй, смахивающий на сыскного агента, сидит на полу, прислонясь спиной к стене. Он держится за живот, и вид у него бледный…
— Петровский, займитесь раненым! — скомандовал статский советник как старший в чине.
— Сам займись! — огрызнулся начальник Летучего отряда. И все трое ринулись обратно.
Их появление внесло перелом в битву. Особенно отличился Лыков. То, что ранен полицейский, сильно его разозлило, и он вошел в азарт. Скоки разлетались от могучих затрещин делопроизводителя, словно мишурные. Через две минуты все было кончено. Рядовые посетители трактира робко выглядывали из дверей. Сыщики поднимали пленных, обыскивали и ставили вдоль стены. Агентам тоже досталось. Кто-то из людей Петровского выплевывал выбитые зубы, другие утирали кровь платком. Сам Леонид Константинович сломал трость о чью-то голову и теперь с неудовольствием ее рассматривал…
— Все? — крикнул статский советник. — Должно быть шестеро.
— Пятеро, ваше высокородие.
— Черт! А где шестой?
Тут с улицы втолкнули в помещение низкорослого широкоплечего детину.
— Вот он, — сказал с порога Лоренцев. — Едва догнал. Здоровый, собака.
— Теперь все.
— А где главный?
— В той комнате лежит, три дырки в организме.
Из другой двери показался Телятьев. Он вел под руки агента, а тот зажимал живот и стонал.