Сначала, часов в десять утра появился Зуев. Он пытался о чем-то спросить статского советника, но тот не отзывался. Нил Петрович махнул рукой и удалился. Потом оказалось, что директор отпустил делопроизводителя «восьмерки» в отпуск по болезни до конца июня.
В полдень в палату пришла баронесса Таубе. Лидия Павловна долго стояла молча, прислушиваясь к дыханию грека, и качала сокрушенно головой. Потом тронула Лыкова за плечо. Тот нехотя обернулся.
— Ты зачем здесь?
— Леша, послушай меня. Тебе надо идти.
— Куда? Останусь здесь. Пока я рядом, Сергей не умрет, я не позволю.
— Извини, однако уйти отсюда придется. Ольга заболела.
— Что? — не понял сыщик.
— Ольга заболела холерой. Она…
Лидия Павловна запнулась и проговорила с усилием:
— Началось тяжелое обезвоживание организма.
— Что это значит?
— Она при смерти. Хочет тебя видеть.
Лыков вскочил. Он растерянно переводил взгляд с баронессы на помощника.
— А…
— Сергей Манолович без сознания, ему все равно, сидишь ты около или нет.
— Не все равно! Он слышит и чувствует.
— Может быть, — мягко взяла друга за руку баронесса. — Но он не в сознании. А Ольга ждет. И держится из последних сил.
Услышав это, Лыков быстрым шагом отправился вслед за Лидией Павловной. Оконишникова лежала в Боткинских бараках на Александровском плацу. Пока они туда добрались, Ольга впала в забытье. Ее рвало, тело билось в судорогах. Больной делали срочные внутривенные вливания, но это плохо помогало.
Лыков опять сел, теперь уже в изголовье у жены. Долго смотрел на ее лицо и медленно погружался в бездну. Нервы не выдерживали такого испытания, и сыщик балансировал на грани безумия. Там умирал ученик, которого он искал много лет. А здесь умирала жена. Господи, за что же ты так испытываешь меня? Второй раз овдоветь или потерять друга? В этом выбор? А может, ты отберешь обоих? Хотелось биться головой об стену.
Начались четыре дня ожидания, возможно самые трудные в жизни Алексея Николаевича Лыкова. Он не ел и почти не спал. Лишь метался между двумя больницами. В короткий перерыв статский советник сбегал в Казанский собор и помолился за здравие рабы Божией Ольги и раба Божия Сергея. Никогда прежде сыщик не взывал к небу с такой верой и с такой надеждой на чудо. На два чуда кряду.
Лыков был верующий человек русского пошиба. Он неохотно посещал храм, все больше по обязанности те молебны, куда должны ходить чиновники его ранга. Не соблюдал посты. Пропускал исповеди. Но при этом верил в Бога по-народному, не сильно задумываясь. Теперь Алексею Николаевичу только и оставалось, что ждать и надеяться. Он и ждал. Много часов рядом с ним провели сын Павел со своей женой Эллой, чета Таубе и Мария Азвестопуло с маленьким Лешей. Так и слонялись всей командой: вдоль Невы, от Боткинской улицы до Боткинских бараков и обратно. Иногда к ним присоединялись другие: статский советник Филиппов, вольнонаемный чиновник для письма Анисимов, полковник Запасов. Однажды появились Лоренцев на пару с Телятьевым. Лыков подозревал обоих, одного больше, другого меньше. Но сейчас ему было не до них, и в пустой и гулкой голове ничего не шевельнулось.