Мур не попадал рукой в рукав, в бешенстве он натянул куртку с такой силой, что она затрещала. И ботинок сопротивлялся ноге, пуговица ни за что не хотела влезать в петлю воротника. Мур со злостью оторвал ее. Он сердился на вещи. В глубине души он понимал, что, в сущности, сердится на самого себя, но не признавался себе в этом.
Неприязненно покосился он на Вильгельмину. Она безмятежно спала, положив под голову голую руку. Даже в чердачном полусумраке было видно, что у нее счастливое выражение лица.
Урс и Финик хмуро смотрели на Мура, пока он спускался по шаткой лестнице. Ему припомнилась фраза, которая полюбилась ему в какой-то книжке, и он крикнул с наигранным молодечеством:
— Простые развлечения — последнее прибежище сложных натур!
— А пошлячок ты все-таки, Мур, — проговорил по-русски Урс.
— Poshliatchok, — повторил Мур, — What is poshliatchok?[23]
— Ну, обыватель, мещанин.
— What is meschjanin?[24]
Он с трудом втиснул это слово в свой английский рот. Труднее всего ему удалось это невозможное русское «щ».
— Филистайн, — перевел Урс.
— Думаешь? Это ужасно. Я не хотел бы стать мещанином.
— Ты еще молодой парень, — сказал Урс мягко. — Больше всего бойся омещаниванья. Из чего оно складывается? Из предпочтения материального духовному, из пренебрежения к людям. Именно отсюда и вырастает хамство деспотизма. Именно так родился и возмужал фашизм.
— Ты уверен в этом? — спросил Мур с сомнением.
— Уверен. Фашисты все-таки обыватели, мещане, бюргеры. Из мещан формируются убийцы. Говорю тебе, Мур, еще раз: самая страшная опасность, которая грозит юноше, это с годами омещаниться. Такая опасность может грозить и целому обществу.
— Но вам… — Мур обвел широким жестом Урса и Финика, — вам, русским, мне кажется, это не грозит. Вы преданы духовным идеалам.
— Да… Это, в общем так, пожалуй, — сказал Урс задумчиво. — Русские и немцы уж очень непохожи друг на друга. Все у них разное, нередко даже противоположное.
— Ваша великая революция…
— Революция — это великий катализатор душ. Хороших она делает еще лучше, плохих — еще хуже.
— А кого больше? По статистике?
— Да это и без статистики видно. Это…
— Это все мысли, — прервал его Мур нетерпеливо. — Меня не интересуют мысли. Меня интересуют факты.
Урс пожал плечами:
— Некоторые факты — производное от мыслей.
Но Мур упрямо повторял:
— С мыслями подождем до победы над фашистами.
Урс вздохнул и сказал Финику, который напряженно слушал их, не понимая, переводя свои косоватые глазки с одного на другого:
— Тяжело нам будет с этим парнем…
— Так ведь завтра мы дадим ему документ, немного разной валюты и пустим его по Комете, — сказал Финик.