— Умка, а кто у нас вождь китайского народа?
И, получив в ответ мое картавое «Мао-Цзедун», расплывался в довольной улыбке: смотрите, мол, какая у меня внучка!
Мной гордились и, как красивого и умного попугайчика, демонстрировали публике. А когда немного подросла, мы с дедом «бродяжничали» уже целыми днями, а вернувшись домой, усталые и голодные, без сил плюхались на диван и тотчас принимались строить планы на завтра. Бабушка Мария недовольно ворчала, наверняка ожидая от мужа какой-то помощи по хозяйству. Но дед был далек от бытовых проблем, а вот успеть напитать внучку духовностью и самому напитаться живительной силой молодости — в этом видел он истинную цель.
Особенно любил он слушать, как внучка поет. И, схоронившись за печкой, куда его отселили сразу по возвращении из тюрьмы, наслаждался моими руладами. А я, уверенная в том, что дома никого нет, так неистовствовала, так «страдала», подражая взрослым исполнителям, и так, наверное, нелепо выглядела со стороны, пытаясь изображать не свойственные ребенку чувства, что до сих пор стыдно…
…Но болезнь деда, открывшаяся еще там, в тюрьме, прогрессировала, и в год полета в космос Юрия Гагарина ему стало совсем худо. Он уже не покидал своего укрытия за печкой, подолгу и взахлеб кашлял, отплевываясь в банку какими-то тягучими бурыми сгустками, и этот безудержный хрип, сотрясавший все его исхудавшее тело, рвал мое сердце на части!
Однажды ночью его увезли в больницу. Я тосковала, просила взрослых взять меня с собой. Но те только отмахивались: не до тебя! Скорее всего, они просто пытались уберечь детскую психику от столкновения с правдой жизни. Но я будто что-то почуяла и однажды, никому ничего не сказав, отправилась в больницу одна.
…Он лежал с закрытыми глазами и прерывисто дышал. В сознание он так и не пришел. Я с опаской приблизилась к кровати, взяла его руку в свою ладошку, погладила… Одеяло сползло, обнажив скрюченную ступню с утолщенными пожелтевшими ногтями, и почему-то именно эти ногти врезались мне в память особенно остро. Никаких проводков и капельниц вокруг деда не было, но как же тяжело он дышал! Будто насос поблизости работал. Так и стояла я возле него, потрясенная, застывшая, с непролившимися слезами, а в висках молоточками стучала невесть откуда взявшаяся фраза: «Я пришла увидеть тебя живым… Я пришла увидеть тебя живым…».
Но дед уже ничего не слышал. А еще через несколько часов его не стало…
…Смерть дедушки стала первой в моей жизни невосполнимой утратой. Потому, наверное, и запомнилась в мельчайших подробностях. Словно произошло это не полвека назад, а лишь вчера.