У меня прошла охота к учению, но я все же еще некоторое время ходила в школу. Окончательно я рассталась со школой тети Палади, когда уже пятый месяц носила под сердцем Марику. Однажды на уроке речевой техники во время упражнений на звук «о» один коллега, дипломированный астроном, осваивавший еще и актерское мастерство, вдруг шепнул мне на ухо:
— Скажите, Кати, вы не боитесь, что, если еще некоторое время будете сюда ходить, в конце концов родите маленького здоровенького львенка?
Астроном страшно меня напутал, поскольку я всегда очень живо представляю то, что говорят. Вот и тогда я тотчас увидела себя, как я гуляю по Холму роз, везя перед собой голубую коляску, а в коляске в белом кружевном чепчике добродушно скалится маленький львеночек.
— Ах, какой славный малыш! — слышу я мелодичный голос примадонны с пятнадцатисантиметровой улыбкой (она несколько лет назад была любовницей Лаци). — Девочка или мальчик?
2
В обувном магазине на меня смотрят с любопытством. Ко мне подходят сразу две продавщицы. Я уже привыкла к этим взглядам. Но на этот раз любопытство вызвано исключительно моей внешностью. Эти меня не узнали.
— Чего желаете, сударыня? — спрашивает одна.
Я же говорила! Когда меня узнают, то называют «госпожа актриса». Я с досадой сажусь и ставлю ноги на покатую скамеечку.
— Я влюблен в твои ноги, — сказал Лаци, когда мы приехали домой с банкета после премьеры «Что же завтра?».
Мне очень хотелось, чтобы он рассказал о спектакле, объяснил, что в нем было такого особенно хорошего и нового, но он горячо затряс головой.
— Я желаю говорить только о твоих ногах, — немного пьяно прервал он меня, — таких легких, милых линий человеческий глаз нигде больше не обретет. Есть красивых линий плоды, листья, кристаллы льда, облака, и в геометрии можно найти поэтичные дуги, очаровательные подъемы, но твои ноги превосходят все, что до сих пор создала природа. Где ж мне искать бессмертие, боже ты мой, если не в твоих ногах?
Я испугалась. Потому что неожиданно — сначала за рулем машины, а теперь во второй раз — он без всякого перехода начал плакать. Потом он встряхнулся, словно вылезшая из воды на берег собака.
— Я немного лишнего выпил, Кати, вот и все, — рассмеялся он — тоже без всякого перехода, — протрезвев, — поди сюда, прочитай мне что-нибудь из Джульетты. Помнишь что-нибудь наизусть?
— Я всю роль знаю наизусть.
Никогда не забуду эту ночь. Он до рассвета играл со мной пьесу, поправлял меня, направлял, много советовал и ни разу не назвал дурой, хотя я была зажата более, чем когда-либо. Сцены с двумя действующими лицами мы прошли даже по нескольку раз, передвигая мебель с места на место, то есть меняя декорации, в исступлении колотили в стену и падали на ковер от счастливого смеха.