— Он увез меня с собой. А я не сопротивлялась.
— И теперь вы счастливы?
— Да. Как и вы. По крайней мере не чувствую себя одинокой.
— Теперь вы решили поиздеваться надо мной?
— Нет.
— Я действительно люблю свою жену. Если хотите знать, по-настоящему я полюбил ее именно здесь, в вашем поместье.
— Я тоже люблю своего мужа по-настоящему. Он не стал бы прыгать из-за меня в Тису, и все-таки я его люблю.
— Послушайте…
— Люблю. Он спас меня от вдовства, от моих родителей, которым надоело, что мужчины из-за меня не замечают моей сестренки.
— Аннушка…
— Да?
— Я не помню, что я хотел сказать. Дайте мне вашу руку.
— Нет.
— Я болван.
— У вас милая, очень красивая жена.
— Да.
— Почему вы женились на ней? Почему не приехали за мной в Сегед?
— Вы поехали бы со мной?
— Не знаю. Тогда, наверное, нет.
— А теперь?
— А теперь не о чем говорить. Пойдемте, не нужно так сильно отставать!
Она сделала шаг в сторону и пошла по траве. Слабый ветерок шевелил листву, пятна света метались по ее клетчатому английскому костюму. Аннушка стянула на груди концы желтой шали, выдав невольным жестом свое смущение. Она уже не рада была, что затеяла весь этот разговор, и действительно хотела догнать мужа. Дюла медленно шел по тропинке, глядя, как она петляет среди деревьев, ступая по опавшей листве.
— Почему вы не сказали мужу, что знаете меня? Хотя бы на это вы можете мне ответить? — он изо всех сил старался говорить сдержанно.
— Трудно объяснить. А вы почему ничего не сказали Илке?
— Потому, что я негодяй.
— И я не лучше вас.
— Аннушка…
— Ну вот, теперь все сказано. И вы все сказали. И я. Нет смысла продолжать. Давайте просто разговаривать, как… Ну, как они там, впереди… Я рада, что из вас вышел такой замечательный артист.
— Это не так.
— Скромничаете?
— Нет. Говорю правду.
Какое-то время они шли молча. Откуда-то издалека, из тенистой чащи молодого леса, донесся Илкин голос:
— Ау, где вы?
— Идем! — звонко откликнулась Аннушка.
Мужчины молчали.
Наверху в ветвях, нарушая тишину, порхали птицы. Листва над изящными стволами акаций становилась все гуще. В лесу, несмотря на ранний час, стоял полумрак. Солнца не было видно, жадные до света листья не пропускали лучей.
— Аннушка, — прошептал Дюла.
Их окутал туманный полумрак.
— Да?..
— Для меня вы навсегда останетесь…
— Кем же?
— Той девочкой…
— Не надо.
— На мосту.
— Замолчите.
— Хорошо, что вы не позволили мне себя поцеловать. С тех самых пор я мечтаю об этом поцелуе.
— Мы были детьми.
— А кожа у вас и сейчас точно такая же, как тогда.
— Не говорите со мной так, прошу вас!
— Я буду тосковать о вас всю мою жизнь. Я должен был сказать вам об этом, пока мы их не догнали.