Аннушка быстро пошла вперед.
— Скажите мне хоть слово, — взмолился Дюла, но женщина не обернулась. Минуту спустя она уже весело махала рукой Илке и Яничари.
— Пора возвращаться! — крикнула она. — Собирается дождь!
Она не ошиблась. Темнело на глазах. Яничари со смехом приобнял Дюлу за плечи.
— Ну, Дюла, сынок, хладнокровный же ты человек, скажу я тебе! Не боишься оставлять такую прелестную даму! А что, если бы я надумал за ней поухаживать?
Дюла улыбнулся.
— Упаси тебя Бог, дядюшка Иштван! Я ведь и убить за это могу!
— Вот это разговор! — Яничари одобрительно хлопнул Дюлу по плечу. — Ты настоящий мужчина. Я бы на твоем месте ответил точно так же. — И перевел взгляд на жену, устало прислонившуюся к дереву.
Тут они внезапно расхохотались. Все четверо. Лесное эхо рассмеялось им в ответ.
Аннушка оказалась права. Они и оглянуться не успели, как хлынул дождь. Тонкие листья акаций недолго выдерживали осаду. Открылись миллионы шлюзов, давая октябрьскому ливню дорогу к земле. Все четверо кинулись туда, где листва казалась чуточку погуще, и встали, тесно прижавшись друг к дружке. Дюле довелось еще раз ощутить Аннушкино прикосновение.
Дождь прошивал листву множеством мелких иголок. От влажной земли исходил удивительный аромат. Яничари снял пиджак и набросил его на плечи жене.
— По-моему, лучше не ждать, пока это кончится, кто знает, надолго ли, как-никак октябрь на дворе. Пойдем потихоньку домой.
Он обнял Аннушку за плечи, прижал ее к себе и двинулся обратно к усадьбе. Дюла хотел последовать его примеру и отдать жене пиджак, но Илка воспротивилась. Она застенчиво, по-детски прильнула к мужу, и они пошли рядом, слушая шорох опавшей листвы под ногами.
Яничари оказался прав. Дождь шел всю ночь. Шел он и в воскресенье утром, когда «форд», на этот раз с поднятым верхом, двинулся в сторону Кечкемета, героически преодолевая грязь и глину. Пушта равнодушно принимала на себя удары тяжелых струй. Илку пугало это водяное буйство, даже под крышей машины ей было не по себе. Она не могла дождаться, когда они наконец сядут в поезд. Ветер раскачивал деревья на обочинах шоссе. Дюла рассеянно следил за ними взглядом и был в это время уже не самим собой, а Тузенбахом. Не было больше никакого «форда», он гулял в саду у Прозоровых и говорил Ирине: «Какие пустяки, какие глупые мелочи иногда приобретают в жизни значение вдруг, ни с того ни с сего!»
За рулем сидел Яничари. Лицо его было неподвижно, он напряженно вглядывался в маслянисто блестевшую дорогу. Рядом с ним молча сидела Аннушка.