— Может?
Она кивнула.
— Может. Сроки подходящие. А тут еще поезд. Я еще в дирижабле что-то такое чувствовала, но подумала, что просто воздушная болезнь. Теперь все куда ярче и сильнее.
Оборачиваюсь к Натали.
— Где Евстафий?
— Одну минуту, Государь!
Она вышла, а я вновь вернулся к Маше и сказал озабоченно:
— Надо было тебе оставаться в Мелласе. Ну, нельзя же так рисковать в твоем положении.
— В каком положении, любимый? Даже сейчас еще ничего неизвестно, а уж тогда… Да и как я могла остаться в стороне? Там же десятки тысяч людей могли погибнуть!
Ладно, спорить с барышнями в таком положении крайне не рекомендуется. Целую ее ладошку.
— Радость моя, давай до Питера обойдемся безо всякого с твоей стороны героизма, ладно? В Зимнем дворце тебя осмотрят лейб-акушеры, в бывшей столице вся система отлажена давно, благо это не Константинополь. Дадим докторам возможность поставить диагноз и дать рекомендации. Так что с вокзала быстро едем прямиком в Зимний, хорошо?
Маша грустно улыбнулась.
— Миша, ну, что ты такое говоришь? Нас в Петрограде будет встречать стотысячная толпа. Как мы можем просто и быстро проехать мимо них? У нас есть долг, есть обязанности.
В отчаянии прикусываю губу, а жена смеется.
— Любимый, а ты перенимаешь мои привычки!
Хмыкаю рассеянно.
— Да, действительно. Ну, как говорят на Руси, с кем поведешься — от того и наберешься.
Маша, посерьезнев, кивает.
— Я от тебя очень много «понабралась». Так правильно по-русски?
— Да, мое солнышко. Ты делаешь просто головокружительные успехи в языке. Я бы так не смог.
— Ну, твоя мама научила тебя основам датского языка, а моя окончила Смольный институт в Санкт-Петербурге. И пусть она меня толком не учила, но я слышала язык. И, видимо, это наследственное.
В этот момент, постучав, является Евстафий.
— Вот, что, голубчик. Самым-самым срочнейшим образом найди в Петрограде лейб-акушера доктора Отта. Пусть соберет все необходимое, всех, кто ему будет необходим, и пусть ждут нас в Зимнем дворце. Дело государственной важности. И телеграфируй в Зимний, чтобы все было готово для встречи, приема и осмотра.
Евстафий метнул короткий взгляд в сторону Императрицы и, кивнув, вышел.
— Малыш, а ты чего такая бледная и испуганная?
Вновь целую ее ладошку.
Маша отвечает вполне серьезно, с каким-то паническим блеском в глазах, четко выговаривая слова:
— А. Я. Боюсь. Мне просто страшно, понимаешь? И если такое, как сегодня, будет каждый день, то как я это выдержу? Нам предстоит длинная дорога в Константинополь.
— Мы можем отложить поездку.
— Не можем. И ты это прекрасно знаешь. Коронация требует моего присутствия.