— Да разве он просил моей руки? — в отчаянии воскликнула Гиги. — Или вы хотите, чтобы я сама за него посваталась, будь он проклят!
Мысль о ее сватовстве к Зэгряну показалась ей столь забавной, что все ее раздражение вмиг прошло и она прыснула со смеху, а за ней улыбнулась и г-жа Херделя.
Таким образом, семейный совет завершился довольно весело, хотя так ничего и не решили. Пока условились, что Херделя будет ходить в Припас, как Зэгряну, потом переговорит с Грофшору и там уж видно будет.
Одна Гиги, ложась спать, испытывала смятенье чувств. До сих пор она серьезно не задумывалась о Зэгряну. Он и вправду был ей симпатичен, но выйти за него замуж? Она заснула с мыслью: «Вот странные они, старики, чуть что, сразу думают о замужестве…»
В эту ночь ей снился Зэгряну, и она громко смеялась во сне, — г-жа Херделя даже проснулась и перекрестилась.
По случаю принятия школы Херделя побрился и расфрантился, как жених. Он вышел из дому ранним утром и отправился не спеша, держа в руке сверточек с завтраком. Сама погода, казалось, праздновала его триумфальное возвращение. Стояло чудесное майское утро с кротким, ласковым солнцем. Дорога на Припас молочно белела в тени Господской рощи, которая нежно шелестела свою утреннюю песнь, состязаясь с дроздами, порхавшими по полям молодой пшеницы и кукурузы… Чем ближе он подходил к селу, тем сильнее были его радость и волнение. Встречные крестьяне, выходившие на работы, улыбались ему, и он отвечал им улыбкой. Под Чертовыми кручами он повстречал Тому Булбука, остановился с ним и рассказал, как его не оставил бог. Тома закивал головой и, радуясь глазами, сказал ему:
— Храни вас бог, господин учитель, вы ведь нам свой, и нам между собой виднее наши беды…
Потом он остановился с Трифоном Тэтару, с примарем Флорей Танку, со стражником Козмой Чокэнашу и с той же наивной гордостью рассказывал им всем про свою победу. Войдя в село, он взглянул на часы. Слишком рано пришел. «Эк я перестарался, — подумал он, сияя от радости. — Ну ничего! Все же и взглянуть хочется, как там наш домик, бедняга… Хорошо, что я догадался прихватить ключи!»
Дом с двумя оконцами, обращенными к селу, казалось, любовно смотрел на него.
— Эх, сиротинушка! Как это ты пропустовал столько времени! — прошептал умиленный Херделя. — Эге, больше пяти месяцев… Шутка ли!
Во дворе буйно разросся бурьян. Запущенный сад дичал. Под стрехой протянулась паутина, обмазка на стенах местами облупилась. Ключ туго повернулся в скважине. Затхлый, спертый воздух ударил ему в лицо. Шаги его гулко и мрачно отдавались в пустынных комнатах, он постоял в каждой, оглядел их, повздыхал. «Надо бы проветривать тут, хоть мало-мальски прибирать, да ведь когда человек в беде, ему уж не до того», — подумал Херделя, вышел на балкон и залюбовался видом села в цвету и в зелени.