Ион (Ребряну) - страница 26

Почти возле самого дома Ион вдруг заслышал позади чьи-то стремительные шаги. Это мчался запыхавшийся Титу. Ему не посчастливилось увидеть драку, и он был сокрушен. Соскучась прохаживаться взад и вперед перед корчмой, чтобы скоротать время, он взял и дошел до перекрестка на другом конце села. Там он и услышал шум побоища. Он припустился со всех ног, но пока добежал до Аврума, все уже стихло и он не застал там ни души.

— Ну, что было, Ион? — спросил он, потирая руки.

— Да ничего, — спокойно ответил тот. — Я малость отвел душеньку…

Большего Титу не смог из него вытянуть, сколько ни подъезжал к нему.

Они расстались, сказав в один голос:

— Спокойной ночи!

Петухи начали возвещать полночь.

Глава II

МЕТАНИЯ

1

Мутный серый свет глядел в окно, когда проснулся Гланеташу. Издалека заслышалось слабое, затерянное и сиплое кукареку. Через минуту второе, ближе, отозвалось на него пронзительно и тоненько. За ним стали перекликаться и другие голоса, все ближе и задорнее. Потом глухое хлопанье крыльев в сенях и назойливое грубое пение петуха, сменившееся веселым кокотаньем, потрясли всю хатку, так что Гланеташу даже вздрогнул от испуга и перекрестился.

— А, чтоб тебя, оглашенный петух! — пробормотал старик и заворочался на постели, еще не совсем очнувшись от сна. — Спишь, мать? — спросил он после, тронув локтем Зенобию.

— Нет, — быстро ответила та ясным голосом.

Оба помолчали, почесываясь и кряхтя.

— Сколько же часов теперь, а? — заговорил он немного погодя.

— Давай-ка подымайся, пора вставать, — начиная сердиться, буркнула Зенобия, слезая с постели.

— Разве? — удивился Гланеташу, лениво потягиваясь.

— Вставай, тебе говорят, я пойду разбужу Иона, сам он не проснется, я уж знаю, весь день плясал, да у Аврума пробыл допоздна… Вставай, вставай, отец, тебе надо работать идти, а то будем до обеда прохлаждаться, экой срам!..

Старик поскреб затылок, бороду, грудь, протяжно и сладко зевнул, поглядел на окно и потом спросил:

— Не то месяц светит, не то уж день?

В эту минуту из сеней отозвался петух, прокричав еще резче и повелительнее:

— Кукареку-у-у!

— А то вон не слышишь, что день? — сказала Зенобия; она уже подпоясывала запаску и бормотала молитву.

Гланеташу приподнялся, пораздумал и наконец вскочил с постели, бодря себя, чтобы прогнать сонную истому.

— Засвети лампу! — сказал он, пошарил в печурке спички, а не найдя их, рассердился и ругнул жену: — И куда, к черту, ты их опять задевала?

Зенобия не ответила. Она размашисто клала кресты с поклоном, скороговоркой пришептывая последние слова молитвы, и, только когда кончила, раскричалась на Гланеташу: