Вечерело, и г-жа Херделя, видя, что муж принялся чокаться с крестьянами, решила, что им уже не стоит возвращаться в школу, где продолжали веселиться господа, а пора ехать домой, в Армадию. Тщетно уговаривал ее священник, надеясь теперь-то и засесть по-настоящему за угощение с Херделей, тщетно умолял ее Зэгряну, клявшийся, что без Гиги бал лишится всякой прелести, — г-жа Херделя была непреклонна. Тогда Белчуг предложил свою отличную бричку, продолжая сожалеть, что г-жа Херделя не соблаговолит побыть еще часок. Чтобы показать ему, что она не сердится, г-жа Херделя пригласила его заезжать к ним всякий раз, когда он будет в Армадии, и священник весьма охотно принял приглашение.
— Какая жалость, что нам уж не придется вместе трудиться, дорогой Захария! — добавил Белчуг разнеженным голосом.
— Ну и что же, Ион?.. А друг Зэгряну разве не с тобой. Он ведь из наших?
— Вот еще!.. Зэгряну!.. Мы с ним не очень ладим, — пробурчал Белчуг, мрачнея.
— Будет тебе, он славный малый, право же, славный, — сказал Херделя, одаряя Зэгряну доверчивой улыбкой.
— Может быть, только если ему выпадет счастье найти себе хорошую женушку, истинную румынку, такую вот, как барышня Гиги, тогда еще, возможно, он поймет, каково его призвание в нашей среде! — серьезно сказал священник.
Гиги чуть не упала в обморок от стыда. А Зэгряну вдруг почувствовал прилив отчаянной смелости и живо сказал:
— Если барышня захотела бы, так я… я…
— Ну нет, прошу извинить, такие серьезные вещи на улице не решаются! — перебила его г-жа Херделя с несвойственной ей мягкостью. — Приходите к нам, и мы вас примем со всем радушием…
Зэгряну, стремясь утолить свой пыл, сумел все же поймать руку Гиги и запечатлел на ней долгий поцелуй.
Бричка тронулась шагом, потому что Зэгряну провожал их пешком. На краю села они ненадолго остановились перед своим домом. Зенобия, сумрачно сидевшая на приспе, подошла к ним, заговорила об Ионе, заплакала, всхлипывая, потом стала клясть Джеордже и всю родню Томы.
— Бедный Ион! — сказала г-жа Херделя. — Как рано он погиб… Видно, ему суждено было!
Зенобия вернулась домой, успев навеять на них печаль. Потом все посмотрели на пустовавший, запертый домик, поросший бурьяном двор.
— Дом вас ждет, владейте им! — сказал Херделя, с верой и надеждой заглядывая в глаза своему преемнику.
Через дорогу с деревянного креста смотрел жестяной Христос, запоздалый солнечный луч золотил его лик, и, казалось, он утешал их, чуть позвякивая телом под дуновеньем осеннего сумеречного ветерка.
Зэгряну остался стоять среди улицы, провожая любовным взглядом бричку, удалявшуюся на рысях. Гиги с переднего сиденья видела его и находила самым милым из всех мужчин на свете.