— Принимай князя, мурло! — заорал, шлёпая по воде и передавая Даниила ушкуйнику, как ребёнка, Демьян.
На берегу же завязалась злая сеча между горсткой храбрецов и ханской сотней. Полетели стрелы, и одна воткнулась в плечо бородатому ушкуйнику. Тот охнул и свалился на дно ладьи. Остальные успели уложить князя на приготовленный на днище настил.
— Эй, да он жив ли?! — гаркнул вслед рванувшему обратно к берегу Демьяну рулевой. — Ты чё побёг? Вертайся! Куды нам твово князя везти?
Дёмка растерялся и заметался между берегом и ладьёй:
— Да там же жёнка моя и товарищи погибают!..
— Не, ну а нам-то чё делать?! — рявкнул ушкуйник.
— Маша! Маша!.. Постойте! — отчаянно закричал Демьян. — Бабу мою заберите! Она за князем ходить бу... — В грудь ему вонзилась стрела, он на миг замер, а потом упал в реку, и вода Ахтубы сомкнулась над ним.
— Дэмян!.. — Из гущи схватки вырвалась Мария и бросилась к мужу. Но длинная стрела настигла и её, и захлебывающийся крик: «Дэмян!.. Дэмян!..» — был всё глуше, глуше, и наконец река приняла свою следующую жертву.
Ушкуйники налегли на вёсла и торопливо отплыли от опасного берега, направляясь к Волге. Татары же, расправившись с Данииловой охраной, бросились по берегу за ними, но, только без толку постреляв из луков, злобно ругаясь, вернулись обратно.
Погиб в том бою и Василий Шумахов, а вот участь Харалдая оказалась ужасной. От его тысячи и русской дружины осталась лишь горстка воинов. Зажатые в тесном кольце, из которого удалось вырваться только Кунаму с кучкой казаков, татар и липчан, они держали круговую оборону до последнего. Раненый и залитый кровью Харалдай рухнул без памяти, а очнулся уже с колодами на шее и руках.
Его привели к хану. Измученного, но несломленного, поставили на колени.
— Ну что? Довоевался? Ты на кого руку поднял? Ты, червь навозный, хотел спасти урусутского раба Искандера?! Забыл закон степи, закон предков, которые всегда были врагами русских? Мы хотели примерно казнить раба Искандера, но ты помешал этому. Так что мы с ним самим за это сделаем, а? — Хан повернулся к Самуилу.
— Он же, кажется, христианин, — невозмутимо пожал плечами тот. — Вот и надо распять его на кресте. Пускай повисит и помучается...
А Харалдай от этих слов просто просиял. Он не желал смерти почётней, чем смерть на кресте. Но Самуил сразу же заметил перемену в настроении пленника и покачал головой:
— Погоди, Великий хан, он радуется! Тогда измени своё решение, чтоб не радовался. Давай жарить его на медленном огне.
— Нет! — воскликнул хан. — Лучше будем поливать предателя кипятком, пока его тело не превратится в варёное мясо!..