— Эх, батя, батя! — заплакал Рус.
— Некогда ныть! Отдыхай! Скоро снова в путь. Сколько нас осталось? — спросил Тяпка. — И где Аникей?
— Убили Аникея, — сев на траву, вздохнул Силай. — А осталось нас девять...
...Храбрецы долго добирались к Воронежу. А вот и заветный берег любимой Матыры...
— Дома мы, Силай! Дома, Тяпка! — не скрывая слёз, кричал Рус.
Однако Тяпка был суров.
— Отец портится — не довезём! — хмурясь, сказал он. — Сразу в Поройскую пустынь поехали. Там отцы-монахи отпоют его — и двинем в свои места, в верховья Дона-батюшки...
Через некоторое время, когда Ногай покончил с Телебугой и в Сарай-Берке воцарился Тохта-хан, злобный темник возвратился в воронежские дубравы и выбил из них последние, едва теплящиеся ещё остатки русской жизни. Пустынным стал на многие столетия весь юг Черлёного Яра — земля, покрытая трупами, пеплом, впоследствии забытая и неузнаваемая потомками.
Никто уже не помнил о славном прошлом здешнего народа. Лишь звёзды глядели с высоты на безжизненные воронежские леса и светили тихим ясным светом над могилами героев, да неутомимый месяц посматривал по ночам на обильно политую кровью землю Липецкого княжества.
Поросли бурьяном и новым лесом руины былых городов. Затянуло паутиною память о героическом княжестве, как будто и не было его. Как будто русская жизнь была только возле Киева, Новгорода, Суздаля, Владимира, Ростова Великого и Москвы, возле Рязани и даже Пронска.
Но были ещё и Липец, и Воронеж, и Онуз. Тяжела оказалась судьба их жителей в период монгольского завоевания. Большинство побили, остальные, спасаясь, ушли на север. И расплодилось тут зверьё вместо людей, и не трогали его охотники — некому было трогать. После Ахматова побоища несколько веков не ступала здесь нога оседлого русского человека.
А через сто лет после описанных событий, в 1389 году, в этих местах побывал митрополит Московский Пимен. И вот что он писал, путешествуя по Дону.
«Мы же в воскресенье... сели на суда, поплыли рекою Доном вниз. Было же это путешествие печально и уныло, была всюду пустыня, не было видно там ничего: ни града, ни села; если и были в древности грады красивые и выдававшиеся по красоте селения, теперь только пусто всё и невесело. Нигде не было видно людей, только пустыня великая и зверей множество: козы, лоси, волки, лисицы, выдры, медведи, бобры, птицы, орлы, гуси, лебеди, журавли и прочее. И всюду была пустыня великая. Во второй же день речного плавания проехали мы две реки, Мечу и Сосну, на третий же день проехали острую Луку. На четвёртый же день проехали Кривой Бор; а на шестой же день прибыли к устью Воронежа реки.