— Да мы сыты, — заверил Рус. — Нам бы только переночевать.
— Сыты вы там али голодны, но трапезовать с нами будете! — отрубил хозяин.
Пришёл Кирилл, тоже детина — косая сажень в плечах. Накрыли широкий дубовый стол.
— Ну, идите, странники.
Сели за стол Тяпка с Русом. Трапеза не скудная: с мясом, рыбой, хлебом, но без мёда.
— Мёда не пьём, — точно прочитал мысли гостей Кирилл. — И не держим.
— Нельзя?
— Нельзя. Мы дозорные Великого князя Владимирского, и пить нам некогда. Глаз должен быть зорким, а рука твёрдой.
— Поди, недавно тут появились? — поинтересовался Рус.
— Да после того как разгромили татары Липецкое княжество, и непонятно было, возродится ли Елецкое. Дикое-то Поле сторожить надо — вот и послал нас сюда Великий князь Дмитрий Александрович. Раньше липчане охраняли рубежи Дикого Поля, а теперь мы. Нашли местечко укромное и ходим отсюда в дозор, следим, чтоб татарин внезапно на Русь не напал.
— У вас, гляжу, хлевов больше, чем изб, — заметил Рус.
— Так на охоту ходить некогда, — пожал плечами Кирилл. — Вот и завели хозяйство для прокорма.
— Постоянно здесь живёте? — спросил Тяпка.
— Зачем постоянно? Меняемся. Нас тут бывает человек до двадцати — кто в дозор идёт, кто скачет к князю во Владимир с донесением...
— Эй, а вы часом не из казаков? — перебил вдруг Кирилла его товарищ.
— Что за казаки, Матвей? — удивился Кирилл.
— Да не так давно наших разбойников стали казаками величать, — ухмыльнулся Матвей. — Татары их казмаками прозвали, ну а они в казаков переделали. — Хитро прищурился: — Вы не из этих?
— Из этих, — кивнул Тяпка. — Только мы бывшие.
— Почему бывшие?
— Устали, покоя хотим. Вот поставим где-нибудь в чаще лесной избёнку или выроем на берегу Дона пещеру — и будем там Господу Богу молиться.
— Грехи замаливать? — процедил Матвей.
— А у кого их, грехов-то, нету? — пожал плечами Тяпка.
— У всех есть. Только у одних поменьше, а у других...
В сенях что-то загромыхало, и в избу ввалился третий здоровяк.
— Вот и Степан возвратился. Где же тебя, Степан Захарович, носило? — поинтересовался Матвей.
Вновь прибывший пояснил:
— В Конев колодезь заезжал. Кобылу попоил, хотел Коня проведать — заглянул в избу, а его нету. Ждал-ждал, так и не дождался.
— Эй, про какого это коня вы толкуете? — насторожился Рус.
— Да есть тут неподалёку ручей с ключевой водой, в Дон стекающий. Мы там всегда, когда из Кривого Бора с дозору возвращаемся, и сами жажду утоляем, и лошадей поим — вода дюже хорошая. А как-то едем, смотрим — человек сидит возле того ручья. Здоровенный, но бледный и молчит. Поначалу думали, глухой: что ни спросишь, глядит тоскливо и молчит, как пень. Мы и к себе его звали — без толку. Ну и оставили в покое. А на второй день, — продолжил Степан, — заезжаем опять коней поить, а он как сидел на одном месте, так и сидит. Мы ему трапезу предлагаем, а он даже не смотрит, чисто истукан. На третий день думаем: помрёт же с голодухи. Оставили недалече краюху хлеба, мясо. На четвёртый приехали — ни самого, ни снеди. Мы уж грешным делом испугались: вдруг волки сожрали блаженного? Ан нет, глядь, с холма с бревном на плече спускается. Молча спустился, положил бревно и пошёл за другим. Оставили мы ему снова хлеб и мясо, а через день завернули — строит пришелец маленькую избёнку у самого ручья. Мы ему: что ты, мол, делаешь, ведь весной половодье унесёт в Дон твою хибару, а он опять ни гу-гу. Плюнули мы, сунули ему мясо и хлеб, а он хлеб взял, а мясо назад протягивает и пальцем куда-то тычет. Посмотрели: в кустах олень убитый лежит...